Завтра были девяностые
Шрифт:
– Конечно же, конечно, помогу! – пролепетал незамедлительно и так заспешил, что даже пришлось немного подождать хозяйку 904 номера около двери.
Пока они передвигали кровать, Арсов ответил на несколько вопросов о себе, получил приглашение на кофе и заметил, что покрывало на кровати – зелёного цвета.
– Вы меня простите, я у товарища забыл спросить, – заговорил Арсов, останавливаясь на расстоянии, позволявшем круглоглазой смотреть на него не задирая особенно головы. – Мне нужно узнать, где можно сделать заказ на остекление балкона. Или подскажите, пожалуйста, с чего начать? Дом быта, бюро добрых услуг какое-нибудь? – Арсов говорил
Замечено, что большинство представительниц слабого пола склонны проявлять едва ли не материнскую заботу о вступивших в единоборство с бытовыми проблемами представителях сильного пола. И женщина, признавшись, что она не местная, бросилась, тем не менее, на выручку Арсову. Она высказывала одно предположение за другим, тут же отвергала их, возвращалась к ним вновь и принималась объяснять, как добраться до той или иной шарашки.
Арсов слушал, кивая, запоминающе закатывая глаза и не упуская при этом возможности отдать должное привлекательности взволнованной женщины, как-то: задержать взгляд на особенно ярких атрибутах женской натуры и вдруг поспешно бросить его вниз или в сторону, ответить невпопад или с некоторой задержкой. А то и, задав явно лишний вопрос, указать тем самым на нежелание скоро расстаться.
Женщина охотно приняла эти знаки внимания – извержение информации замедлилось, движения обрели законченность, внутренняя энергия выплеснулась наружу и увеличила напряжение солнечной системы. И женщина стала такой, какой подсознательно и желал её видеть Осмысливший Существование Вселенной.
И в этот момент раздался звук автомобильного сигнала, донёсшийся со стороны входа в парк. Собеседница Арсова дёрнула в досаде головой, затем вскинула руку и жестом предложила обождать её.
Она поднялась со скамейки, сказала, покачав головой:
– Не знаю, смогла ли вам чем помочь?
– Вас ждут – я уже не успею ответить. Если бы знал номер вашего телефона…
– Двадцать три, четыреста три. Легко запомнить.
– И забыть невозможно, – ответил Арсов, окрасив сказанное дополнительным смыслом. – А кто снимет трубку? Обворожительная и Несравненная Пропагандистка Сервиса или её муж?
– Скорее всего – Виолетта.
Виолетта, улыбаясь, попятилась к выходу, ожидая, что Арсов представится ей, – не дождалась, повернулась и быстро пошла на неприятный звук сигнала чёрной «Волги» с двумя нолями. Арсов, хотя и ожидал подобного разворота событий, давно отметив поглядывание Виолетты на пролегающую за забором дорогу, да и не амурными были побудительные мотивы знакомства с нею, испытал, однако, чувствительный приступ ревности».
Арсов уже почти адаптировался к воздействиям воспринимаемого при чтении белой тетради. Он старался не отвлекаться на размышления, укладывая вопросы на многочисленные полочки.
4.
«Тридцать минут спустя электровоз начал движение от железнодорожного вокзала, чтобы переместить двенадцать вагонов с пятьюстами двенадцатью пассажирами на тридцать километров в юго-западном направлении. В четвёртом вагоне более сорока этих слаборазвитых существ, психически подавленных, ослабленных физически, разъединённых сугубо личными мыслями, заботами, переживаниями, застыли в своеобразном анабиозе.
Обладая биологической предрасположенностью к единению с соплеменниками, интеграции различных видов деятельности, многовековым стремлением и на жительство располагаться на географических широтах мегаполисов, они опутали себя сетью писаных и неписаных условностей. Обладающие единой совокупностью определяющих физических и духовных свойств, но не желающие признать эгоцентрической сущности человека как живого существа, они – не в силах прервать пеленания в напластования внешнеориентированного презрения и неосмысленного эгоизма – понуждают друг друга к постоянной лжи, боятся, ненавидят, презирают окружающих.
Треть пассажиров составляли скукоженные пожилые люди: испуганные старушки и мрачноглазые старики, безвкусно, негигиенично одетые, с тяжёлыми, неуклюжими мыслями и болезненно оголяющейся совестью. Были молодые женщины с капризными нездоровыми детьми и ищущими глазами, женщины средних лет, наиболее уравновешенные, но особенно уродливые внешне, и – серо-синие мужчины.
Сидела и, неторопливо поднимая ресницы, принимала взгляды мужчин сероглазая блондинка, полноватая и широконосенькая, однако влекущая мягкой раскованностью удобно одетого тела, удачным сочетанием цветов макияжа, формой тщательно нарисованных губ и даже – взаиморасположением линий непропорционально маленьких, кругленьких ушей. И не являвший собой исключения Арсов, отрывая время от времени глаза от страницы журнала и обводя задумчивым, отрешённым взглядом лица пассажиров, касался блеска серых глаз и легко вздрагивающих молодых губ.
Чтобы как-то занять себя, – да и меня, конечно же, не может не интересовать психика людей, закономерности восприятия, запоминания, воспроизведения, – я стал перебирать биоэнергетические поля. Несмотря на высокий уровень подготовленности, грозили захлестнуть меня волны эмоций, чувственных образов этих находящихся в состоянии мышечной расслабленности существ с замедленными двигательными реакциям.
«Так тебе и надо! Замочную скважину надо нюхать. Раньше не мог догнать? А-а, мокруху всё равно не повесят… А из-за хавиры вспотею, видать. И попробуй выздороветь – с моим-то багажом… А вдруг там, ой-ё-ёй!.. А если там мохнатая кража?! Глухой форшмак! Из-за плесени чалиться по рупь семнадцатъ! Тоже мне, выстриг хавиру! БДС бацильный! Пластыря шейного мало ему налепил, добавить бы!..»
«Я должна быть спокойна. Каким образом всё это может касаться меня? Физическое единство – это ещё не крушение барьеров между двумя противоположностями. И вовремя воспользоваться уменьшительным стеклом – главное…»
«Ведь и в Бога не веруют. Не веруют и не молились никогда… А ведь живут… Живут как-то…»
Приходилось выбирать, и я выбрал.
Если заключить в словесную форму это мысленно воспроизведённое, – то ли создаваемое воображением, то ли сохранившееся в памяти, – по возможности систематизировав с учётом временной последовательности, получится нечто подобное следующему монологу:
«Мы пили шампанское. Сколько же мы выпили? Я немного опьянела… А как я лихо избавилась от этого хлыща! Впрочем, мужик как мужик – вот и все его недостатки…
Когда подходила к гостинице, у меня было прекрасное настроение. Однако сейчас я лягу в постель и… И усну. И кончится этот день. Смолкнет музыка и уйдёт в прошлое варьете… А приснится какая-нибудь ерунда, или что-нибудь ужасное. А пять минут назад я плакала…
Но сейчас – не плачу. Просто я медленно-медленно ухожу из вечера в ночь… Не хочу!