Завтра мы вернемся

Рогачев Александр

–Конечно, слышал.

– Так вот, тут именно это и есть в чистом виде.

30

Первый от перевозбуждения начал хлопать по своим карманам, будто разыскивая записную книжку, в которую записывал свои философские мысли и иные переживания. Карманы оказались пусты, в них никогда и не было записных книжек, все мысли все время хранились в голове. Парень собрался с мыслями и медленно продолжил:

– Сознание остается в ограниченной бесконечности и проживает там свою жизнь с самого начала, раз за разом или попадает в тот самый Рай, сам знаешь из какой книги, в Вальгаллу, как хочешь. На самом же деле умирающее сознание, боясь стать тем самым ничем, создает себе мир, в котором может

все, человек остается там в своих лучших мечтах, и все это плотно упаковано в самую последнюю секунду жизни. – Первый остановился, переводя дыхание, на его лбу выступил пот, который он тут же стер, еле поднявшейся рукой.

– Вроде бы все и складно, – Второй наклонился на сухой еловый ствол, – да только мораль нашего мира, привычная каждому с малолетства, теряет смысл.

– Это почему еще?

– А ты сам подумай. Чему нас эта мораль учит?

– Делай добро и потом воздастся, – искатель остановился на секунду, осознав, о чем пошла речь – делаешь зло – получишь боль и такое же зло.

– Молодец. Но теперь выходит, что ты независимо от своих действий получишь персональный рай, нужно только дождаться нужного момента, а до этого хоть храмы жги, хоть власть топором сгоняй. Считай как у буддистов: любые действия приводят к любым последствиям, только у нас последствие одно – бесконечное удовольствие.

Первый задумался над словами парня, ответить было совершенно нечем.

31

– Поработай над своей теорией, – заключил Второй – пора уже идти, мы ведь уже на границе – и искатель указал на тонкую линию мха под своими ногами.

– Вот тебе и на. Искал – искал и в итоге не заметил под самым носом, – расстроился Первый и быстрым шагом перешел еле заметный ряд из светлого растения.

– Будет тебе еще, прекращай вести себя как обидчивый ребенок – искатель был раздражен, он не очень любил мужчин, которые не были достаточно серьезны что ли, когда они от какой-нибудь мелкой оплошности в жизни сразу теряли лицо, расстраивались и чуть ли не начинали плакать, но это в отдельных случаях. Мужчина всегда должен быть сдержанным и не падать на землю от легкой жизненной подножки.

– Сколько еще до места? – Удивительно серьезным тоном спросил Первый, загадочно смотря вперед, он широким шагом шагал, засунув руки в карманы. Уже донельзя грязные штаны превратились в нечто твердое неопределенного цвета, как засохшая разномастная глина на проселочной дороге.

Оставалось совершенно немного до таинства лесного ритуала. Двое медленно пробирались через редеющий лес. Птицы перестали так часто бегать по веткам над головами; звук от шагов словно совершенно пропал, как будто парни шли вдоль Стикса по черному безмолвному песку, ноги утопали в мягком покрытии, шаг был тяжелым и от того весь путь казался созерцательной прогулкой, правда место было не самым подходящим, хоть побережье черной реки, хоть холодный осенний лес неизвестно где. А может, в этих местах и не было какой-то весомой разницы, оба находились в практически неизвестной дали, единственным существом в этих местностях был неизвестно откуда взявшийся человек, проводивший особый ритуал.

Где-то не очень далеко, на площадке вокруг костра начал раскручиваться ветер, поднимая вверх по спирали маленькие крупицы земли.

32

Лес звенел непонятными звуками, напоминающими тонкую чувственную мелодию китайских инструментов. Где-то далеко, над шпилями сосен, в облаках, висел маленький китаец, достигший в своем горном храме дзена. Монах не один десяток лет искал в глубинах своего сознания ту самую дверь, что ведет к бесконечному блаженству, чем, собственно, были заняты еще сотни последователей этого самого человека.

В один прекрасный день дверь открылась, но совершенно не в ту сторону, в какую предполагали учения, появился ни то белый, ни то голубой свет, манивший к себе монаха. Только вот была маленькая загвоздка: дверь вела не в вечное удовольствие, она находилась чуть правее от искомого прохода, как в нормальных домах

расположена дверь в чулан или гардеробную. Теперь, спустя тридцать лет упорнейших медитаций, отказов от еды и воды, тело смогло отсоединиться от сознания, отправив его шевелить макушки деревьев и играть странные песни над лесной глухоманью. Ему оставалось теперь разобраться в одном простом или вовсе непростом вопросе: он теперь есть или нет? Учитывая факт осознания монаха о его собственном местонахождении, и полном понятии отделения его Я от тела, он пытался осознать – теперь душа летает над северными лесами или же все это плод искаженного и измученного лишениями мозга. Многие говорили, что душа – это нечто неосязаемое, находящееся в неизвестном месте и весит практически двадцать два грамма, как говорил Дункан Макдугалл много лет назад. Но с другой стороны, где это самое место? Как его найти? Никто не знает. Но многие знают, что сознание – сильнейший инструмент, способный создать абсолютно все, что угодно, даже само себя, например во сне. Выходит, что и монах может быть не монахом, и вообще находиться не здесь, а в любом другом месте, если место и сознание вообще существуют.

Где-то под Москвой от очередного скандала соседей с этажа повыше проснулся изрядно выпивший элемент, одним перекатом свалившийся с кровати и резко схватившийся за голову. Ему сложно было осознать слишком правдоподобный для залитого алкоголем ума сон. Сложно представить себе самого себя, парящего над морем из макушек деревьев и играющего на старой китайской нотке мелодию для двух, заблудившихся в лесу, человек.

Часть четвертая

33

Площадка для костра была еще раз очищена от налетевшего мусора, непонятно откуда взявшегося, учитывая полное отсутствие ветра. Листья, словно миниатюрные самолеты, отрываясь без разгона, как аппараты с вертикальным взлетом, медленно слетали вниз с самых высоких веток. Маленькие невидимые пилоты видели яркую, но чрезвычайно короткую жизнь летчика – камикадзе, успевшего насладиться головокружительными видами колоссальных размеров деревьев, серым небом и совершенно тихим пространством, не занятого чем-то материальным. Через секунду самолет разбивался с ярким взрывом, сжигающим все на сантиметры вокруг. Жаль, что нет существа, способного увидеть операцию по уничтожению безобидных пилотов. Осколки самолетов небрежно сметались в сторону.

– Не успеешь все подготовить, как непременно это не пригодится, так еще и все придется снова подготавливать, – раздраженно говорил шаман, быстро размахивая метлой. Он терпеть не мог переделывать выполненную работу из-за малейшего отклонения ее результата от идеала, а идеал был нужен совершенно всегда.

Шаман сам не знал, почему так скрупулезно выполняет свою работу, ведь за полтора года он так и не встретил ни своего работодателя, ни желающих пройти ритуал. Только сегодня неведомая сила сообщила о приближении желающих что-то исправить. Их приближение пробудило желание сделать все в наилучшем виде, от внутренней тревоги нарушить таинство ритуала. Внутри, где-то далеко в подкорках сознания шамана, гуляла маленькая боязнь гнева магической силы, удерживающей его рядом с землянкой, боязнь наказания за случайное нарушение правил. Мужчина раз за разом представлял внезапное сужение границы до одной единственной точки и превращение его тела в абсолютное ничто.

– Интересно, тот, кто был здесь до меня, пропал из-за того, что не выполнил свою работу или просто по собственному желанию ушел в неизвестном направлении? А если ушел, то как? – думал отшельник.

34

Два искателя осторожно вступили на выкошенную поляну, избитые кроссовки мягко пошли по недавно скошенной траве, обивая мелкие хвоинки, цепляя их носком и подбрасывая вверх. Ветер сразу ударил в лицо, будто двое вышли на берег залива, даже запах был почему-то примерно тем же, хотя до моря было абсолютным образом далеко.