Завтра опять неизвестность
Шрифт:
Водопад слов низвергался мощным потоком горечи и отчаяния. Эрл выдернул руку и принялся мерить шагами комнату из угла в угол. Злость и разочарование распирали его и искали выхода.
– Я вырос в лачуге, притулившейся на трех запущенных болотистых акрах. Это тебе что-то говорит? Мы жили, как ниггеры. Жили по соседству с ними, в такой же занюханной развалюхе. Питались таким же дерьмом и ходили такими же оборванцами. И мой старик порол меня как собаку за то, что я играл с их ребятами и не знал лучшей компании, когда был ребенком. Он молотил собаку кулаками по белой морде, и та была вся в шрамах. А он в ярости кричал, пытаясь её вразумить: "- Что, не можешь понять? Не можешь?" У нас ничего не было: ни сортира, ни мебели, вообще ничего. Вот откуда я взялся, Лори.
Он потер лоб, ощущая сухость и горечь стыда во рту.
– Вот кем я был, Лори. Позволь ещё кое-что рассказать. Однажды я увидел в каталоге картинку - губная гармошка за девяносто пять центов. И решил купить себе такую. Остановить меня не могло ничто. Я экономил два года. И знаешь, чего в результате добился? Двадцать два цента! Вот чего я тогда стоил.
– Он безнадежно уронил свои крупные руки.
– Двадцать два цента. Это непереносимо, Лори.
– Но большинству людей поначалу приходится несладко, - неуверенно заметила она, смущенная страстью его откровения. Ты же знаешь, я даже не закончила школу.
– Уверен, тебе пришлось нелегко, - устало кивнул он.
– Всем приходится туго, я полагаю. Но мне достались совершенно особые трудности. Я приписал себе года, чтобы попасть в армию. Да я бы пошел на любую ложь, чтобы убраться хоть к черту на рога. Все лучше, чем эта лачуга.
– Все это в прошлом. Если ты устроишься на работу, то добьешься всего, что пожелаешь.
– С моим-то послужным списком? Да любой босс покрывается холодным потом, видя меня ближе семи футов от кассы.
Он ударил кулаком по ладони.
– Две отсидки за ни за что! Если я возьмусь за дело, это будет что-то стоящее. Я обещаю.
– Нужно попытать счастья. Ты просто не пробовал, вот и все.
– Конечно, конечно, - язвительным усмехнулся Эрл. Злость растаяла, её сменило ощущение тщетности усилий. Он понял, что не сможет её переубедить или хотя бы заставить его понять.
– Какого черта позволять им копаться в моей душе? Всякая толстая сволочь будет морщить нос, а ты должен смиренно оправдываться: "- Да сэр, я был плохим мальчиком, но получил хороший урок, и можете дать мне под зад, если я хоть на шаг собьюсь с пути." - Он нетерпеливо рубанул ладонью воздух. Нет, Лори, нет, я такого не вынесу.
– Ты думаешь только о себе, - вновь зарыдала она.
– Ты совсем не думаешь обо мне.
– О, Господи, - застонал он, обеими руками схватившись за голову.
– Ну прости, ради Христа, забудь!
Она вскочила на ноги, вытерла слезы кулаком.
– Такое не забыть, Эрл. Послушай меня, послушай хотя бы минуту.
– Она обняла его, и чувствуя, как он напрягся, сопротивляясь притяжению её тела, прильнула к нему ещё отчаяннее.
– Давай уедем, Эрл, - срывающимся голосом зашептала она.
– Подходит мой отпуск. Целых две недели. Ты помнишь домик, где мы отдыхали прошлой весной? Можем поехать завтра на машине. Тебе там нравилось, верно, Эрл? Тебе очень нравилось, я помню.
– Да-а, там чудесно, - протянул он.
– Дивные были дни: чистый воздух, прогулки по лесу...
– Можем снять ту же самую хижину, - скупая улыбка осветила её лицо, напряжение, сковывавшее все её тело, отпустило.
– Будем жарить мясо и сидеть ночами у костра. Помнишь Тони, парня, которому ты помогал рубить дрова? Ты опять его увидишь. Пожалуйста, прошу тебя, Эрл. Давай уедем.
– Это просто несерьезно, - Эрл пригладил волосы рукой. Я имею в виду так вот просто сорваться с места.
– Давай так и сделаем, Эрл. Прошу тебя! Просто запакуем чемоданы и уедем.
– Я не знаю... Пулу это не понравится.
– Мне все равно, все равно, наплевать мне на него! Давай не будем больше говорить об этом. Ты совсем голодный, и это моя вина. Тебя нужно кормить.
Она рассмеялась и снова крепко прижалась к нему.
– Ты слишком большой, и это тебе самому не слишком на пользу. Лишние проблемы...
Только она повернулась к кухне, как позвонили в дверь. Лорен замешкалась и хмуро взглянула на Эрла.
– Кто это может быть?
– Посмотри.
– Разве так поздно людей беспокоят?
– проворчала она.
– Наверняка можно было подождать до утра.
Сквозь открытую дверь Эрл увидел, как в тусклом свете холла мелькнула белокурая головка Марджи Макмиллан. Он вздохнул и опять закурил.
Марджи жила этажом выше. Лорен с ней ладила, но он переносил только в малых дозах. Та была очень доброжелательна, но нескончаемая болтовня пилила его нервы, как напильник.
Прямо с порога она начала:
– Вряд ли позволительно кого-нибудь беспокоить в такое время, но я знаю, вы - ночные совы и ещё не спите. О, Эрл! Как поживает мой самый любимый дружочек?
Она заглянула в кухню и хлопнула себя по лбу.
– Вы ещё не ужинали!
– Я поздновато вернулась, - пояснила Лорен.
Марджи усмехнулась Эрлу.
– Эх, парень, знала бы я, что ты совсем один...
– Лори уже была готова меня насытить, - сказал он, надеясь, что соседка поймет намек.
– Как мило! Я бы хотела, чтобы Френк иногда по вечерам задерживался, и мы могли бы ужинать по-настоящему поздно, как французы.
Она приняла позу, чтобы лучше продемонстрировать свое тело - сочное и аппетитное.
– Как мой французский, Эрл? Неплохо?
Он старался сдержать нараставшее раздражение.
– Что у тебя, Марджи?
– Дело важное и очень серьезное. Мы хотим попросить тебя о большом одолжении.
– Меня?
– удивился Эрл.
Лорен поспешила вмешаться:
– Я Эрлу ещё не рассказывала. Лучше я позвоню утром, Марджи.
Но ту уже невозможно было остановить.
– Тогда я спрошу сама. Не делай страшные глаза. Все-таки это мой праздник.