Завтра утром, за чаем
Шрифт:
– Что за ящик? – спросил я.
Она молча встала, снова взяла меня за руку, подняла с чурбанчика, выключила фонарь, и я услышал в темноте, как она откинула со скрипом крышку этого ящика.
– Наклонись, – сказала она шепотом.
Я наклонился и чуть не вздрогнул: она включила фонарик, и два темных лица, ее и мое (я не сразу догадался, что это мы), и желтый ровный свет фонарика над нашими головами отразились не то в близком, не то в далеком зеркале в черной раме.
– Что это? – прошептал я.
Она снова выключила фонарь, захлопнулась крышка ящика, мы сели, она отпустила мою руку, зажгла фонарь…
– Это колодец, – сказала она. – А глубоко, почти на дне –
– Читал, – сказал я. – Из него в старину брали воду.
– Да, – сказала она. – В нем очень вкусная вода, потом как-нибудь я дам тебе попробовать, – с водопроводной не сравнить. До нас, я даже помню, здесь были не то оранжереи, не то какое-то опытное хозяйство, наверное, здесь довольно симпатичные люди работали, может быть, какие-нибудь седые старички и старушки – постоянно брали из колодца воду, ухаживали за ним – иначе вода никогда не была бы такой свежей – я знаю, читала… А потом, когда оранжереи снесли, а территорию отдали Высшей Лиге и стали строить эти коттеджи, строители сюда и не сунулись – кусты и кусты. И папа с мамой ничего не знают, я им не говорю.
– Потому что тайна? – догадался я.
– Да, но не только. Я боюсь, что они велят его засыпать.
– Почему? – спросил я. – Что им – жалко что ли?
– Нет, просто нефункционально: дыра в земле – для чего она нужна?
– Засыпать тоже нефункционально, – сказал я. – Лишняя трата времени и сил. И землю доставать надо.
– Не знаю, не знаю, – сказала она. – Я не уверена, что они велят засыпать, но на всякий случай боюсь. Иногда, когда жарко, или просто так, я беру кружку, привязываю ее на веревочку и достаю и пью воду – знаешь, как приятно тащить ее наверх: кружка раскачивается, вода из нее проливается и плюх-плюх-плюх обратно в колодец. И вообще здесь хорошо посидеть ничего не делая. А когда папа ездит в Штаты, или во Францию, или в космос летит и берет маму с собой, я достаю воды побольше и мою пол в коттедже, не ПМ-3, – жуткая все-таки машина, вечно плюется пастой Жази во все стороны, – а просто тряпкой. Ползаю, ползаю, мою… У нас пол не из пластика, а дубовый паркет – папа так хотел, а на мою комнату даже не хватило, просто доски – ты заметил? Ужасно приятно – пол влажный, чистый и пахнет, уж как он пахнет, ну, просто…
Неожиданно она замолчала, и мы долго сидели молча, и мне хотелось взять ее за руку или рассказать про папу, вернее, и то, и другое, но я никак не мог на это решиться, никак, все во мне ныло, и тут она сказала незнакомым голосом:
– Пошли, я провожу тебя до калитки.
Мы вылезли из зарослей и по мокрой поляне, по тропинке среди кустов и клумб (я подумал, что это, видно, она, Натка, возится с цветами), а после – по дорожке дошли в темноте до калитки, и она ее открыла. Я вышел на улицу, полминуты мы еще постояли молча, потом она сказала:
– Пи логическое в четвертой фазе неминуемо стремится к нулю. Неминуемо!
И тут же мне захотелось зареветь оттого, что она сейчас уйдет, а мне надо будет вернуться домой, вообще оттого, что все было, было и вдруг – кончилось.
– Натка! – неожиданно для себя крикнул я шепотом. – Я люблю тебя, влюбился!
Я рванулся убежать, но не смог.
Она засмеялась, захлопнула калитку и быстро пошла к коттеджу. Что-то треснуло во мне, сломалось, вдруг я успокоился и сказал громким, противным, бойким каким-то голосом:
– Я дарю тебе хомяка. Бери, он твой. Пусть он живет у тебя!
И услышал откуда-то из полутьмы:
– Спасибо.
– 9 -
Целую неделю после я не видел Натку и вообще
Школа с восторгом согласилась с просьбой (ха! просьба!) Высшей Лиги отпустить меня с занятий на (как было сказано в письме Лиги, направленном в школу) «практическую работу по завершению создания материала для детали «эль-три», далее следовало, вероятно, обязательное и, вероятно, обязательно туманное объяснение, что же это за штучка – «эль-три» и почему я ей нужен.
Конечно, Лига обо всем договорилась со школой по телефону, а письмо было послано так, для формы: раз есть событие, оно должно быть зафиксировано документом.
Письмо писал в обеденный перерыв Рафа, дня через три после моего прихода в группу.
Смех было смотреть, как он, пыжась и краснея, придумывал и произносил вслух (прежде чем записать) каждую фразу, каждое слово письма. Он все пытался и меня подбить, чтобы я помогал ему, а я все качал головой из стороны в сторону: «Не хочу – не буду – не умею», – и он вдруг заорал на меня диким голосом и вырвал у меня из руки авторучку, потому что я нарисовал (как оказалось потом, на очень важной деловой бумаге с печатью) своего плюшевого медведя и уже начал пририсовывать деревья с огромными плодами – будто мой Миша гуляет по саду.
В школу теперь я вообще не ходил, я просто ходил на работу, четко и методично, к определенному часу, как всю жизнь это делал папа.
Школа, в свою очередь, обратилась с просьбой к Высшей Лиге освободить в один из дней меня от работы, чтобы я прочел доклад о перестройке основной структуры пластмассы Дейча-Лядова в тех младших классах, где был курс «Химия особопрочных пластмасс».
Я обрадовался, что увижу ребят, Зинченко почти согласился, но Лига школе отказала: мол, это собьет Рыжкина с ритма работы, не говоря уже о том, что какой же может быть доклад, если еще нет окончательного результата.
Мысль была строгой – и школа притихла.
В общем, началась какая-то вроде бы взрослая жизнь, и я даже, помню, подумал: а чего ж это вдруг, раз я работаю, права-то у меня остаются детские. Обязанности взрослые – а права детские! Хитро! А тут еще, как раз, Палыч мне попался и разжег, так сказать, искру моего сомнения.
Я сидел в обеденный перерыв в сквере возле «Пластика» и грелся на сентябрьском солнышке, а он выкатился из универмага «Плутон», увидел меня и тут же плюхнулся рядом, счастливый – не передать: купил, видите ли, сравнительно недорогой, новой модели, дачный микропылеуловитель, и ему сходу захотелось с кем-нибудь поделиться своей радостью.
– Привет, гений, – говорит. – Смотри, чего купил! Теперь дыши на даче на всю катушку, и никаких забот – вещь!
– Разве эти дачные пылеежки еще не бесплатные? – нарочно спросил я. Он даже подскочил.
– Держи карман шире! – говорит. – Им еще в технологии сколько копаться, чтобы поток наладить. Это вам теперь все просто кажется. Да-а, меняются времена! Я-то еще помню то время, когда только продукты питания и лекарства были бесплатными. Это вы родились на все готовенькое: почти любая обувь и одежда – бесплатно; книжки, тетради – бесплатно; коньки, лыжи, даже велосипеды – все бесплатно, а это ведь наше поколение вам такую жизнь устроило! Своими собственными руками! (Разнесло старика – не остановить!) Теперь только роскошь денег стоит – так ведь на то она и роскошь. Нам теперь и представить трудно, что кино когда-то было платным, или мороженое, или там – в кафе пообедать. Кстати, а ты-то как теперь – по-прежнему, как и вся мелюзга, у мамы каждый день талоны на кино и сладости выпрашиваешь? А?