Завтрашний ветер. Незнакомка
Шрифт:
Когда-то мы были друзьями и братьями, Лорд Неревар, в войне и мире. Никто не служил вам лучше, никто не был так предан. Все, что я делал, я делал по вашей воле, в ущерб мне и моей чести.
И все же в шахтах Красной Горы, вы сразили меня, когда я охранял сокровища, хотя именно вы заставили меня дать клятву защищать их. Жестокий удар, горькое предательство с вашей стороны.
Но помня о нашей старой дружбе, я мог бы простить вас, и снова вознести вас. Шестой Дом не умер, он просто спал. Теперь пора очнуться от долгого сна и освободить Морроувинд от чужеземных правителей и лицемерных духовников. Когда страна будет очищена от лживых
Вернитесь к Красной Горе, мой старый друг. Ради братства и чести, что объединяла нас когда-то, я дам вам былую власть, если только вы поклянетесь быть мне верным другом. Путь к Красной Горе неблизок и опасен, но если вы достойны, вы обретете мудрость, верного друга и власть, достаточную для того, чтобы править миром.
Как всегда, ваш смиренный слуга и верный друг,
Лорд Ворин Дагот, Дагот Ур"
— Ты придешь? — с тревогой в голосе.
— Нет.
— Своим отказом ты причинишь боль моему господину. Тебе придется прийти.
— Нет.
Дагот Гарес вдруг резко притянул ее к себе и впился в губы губами.
Письмо полетело под ноги.
Жрец согнулся, получив коленом в пах. Девушка отскочила, выставив клеймору между ним и собой.
— Н-не трудись… — прошипел он. — Я проклинаю тебя на корпрус. Ты придешь к Дагот Уру — или умрешь.
В ушах звон. Будто маленькие стеклянные шарики падают на серебряной блюдо. Или дождь молотит в Балморе по водостокам. Хлещет вода.
"Лландрас…" Плоть сползает с костей, идя пузырями.
— Он не придет. Я прочел залинание изгнания нежити.
Легкий стеклянный клинок тяжелей железа. Он оттягивает руки к земле. И боль очередного вещего сна готова склеить веки. "Погибель магов" кромсает плоть Гареса сама по себе, без веления рук и воли. Пепельные упыри по сторонам начинают оживать, рваться из корки пепла. А Аррайда то ли бредет, то ли летит, спотыкаясь, вверх — к пепельному идолу, вовсе не такому живучему, как заколдованное тело жреца, насаженное на клеймору. Удар наруча. И во все стороны летят кровавые осколки. И упыри Иллуниби не оживут никогда.
Вернуться.
Выдернуть меч.
Взмахнуть.
И голова Дагота Гареса катится по полу, а из тела хлещет красно-серая кровь.
Наемница едва успела выдернуть письмо Ворина из-под струи.
Обтерла клинок, навалившись, боясь, что меч хрупнет под ее тяжестью. «Погибель» выдержала. Опираясь на нее, подхромала Аррайда к товарищам. Кажется, они уже начали отмякать, но потрогать наемница не решилась.
Ощущение чудовищного предательства… несправедливости обрушилось на нее, придавив к земле. Осознав себя Нереварином, Аррайда чувствовала себя неуязвимой. Герои не умирают, пока не совершат положенных им подвигов. Верно? Тем более, вот так: постыдно и покорно. От болезни, которую не умеют лечить. Которая раздувает плоть и заражает безумием.
Хотелось биться головой о стену. Редгардка саданула в нее мечом. Брызнула горсть отбитой породы. А потом стена резко прянула вверх.
В беспамятстве высокая фигура в золотой маске кивнула наемнице, как доброй знакомой. Голос прошелестел: "В доме Мастера обителей много. Не волнуйся, ибо из рук врагов твоих освободил я тебя". Аррайде казалось, что она умерла, и видит себя лежащей на столе, освещенном свечами. Но стоило ей прикоснуться к себе мертвой, как та сделала вдох, открыла глаза и встала со стола. Затем комната исчезла, и яркий свет залил
На стене горел факел, лопотал красно-золотым венцом огня. Аррайда зажмурилась, привыкая.
Она лежала на полу, головой у Нарма на коленях. Наверху был свод пещеры. А Корнелий сидел на корточках, прижимая кинжал плоской стороной ко лбу девушки. Через какое-то время кинжал стал горячим, а лоб — восхитительно холодным. Корнелий убрал клинок в ножны и неловко спросил:
— Как ты?
— Выброси…
— Что?
— Нож… выброси.
— Зачем? Хороший клинок.
— Сделай мне приятное… — голос сел, какое-то время Аррайда откашливалась, чтобы вернуть себе способность говорить. Легионер повиновался, нож в ножнах со стуком ударился в стену.
— Она заболела…
— Нет! — нос и горло царапало и жгло, и в глаза словно набросали песку. Но наемница нашла силы встать на колени. Небрежно вытряхнула на пол содержимое сумки. Среди всякой всячины лежала свернутая волшебная карта — подарок Тесси Хараскель из Балморской гильдии бойцов. Не глядя, знала Аррайда, что на пергаменте с потертыми сгибами с невероятной точностью повторились все ответвления и повороты пройденных маленьким отрядом пещер, разве вот названия не были прописаны…
— Забери для Раисы, — она указала подбородком, как можно аккуратнее, чтобы движение огнем не полыхнуло в висках. Дождалась, пока Корнелий выудит свиток, остальное запихала в сумку, повесила ее на плечо. Встала, затолкала в петлю меч, надела шлем. Повернулась к отрубленной голове Дагота Гареса:
— Заберите ее аккуратно… в плащ… покажете — и сожгите.
— А ты?
— У меня еще… дела…
Невозможное. Балмора. Тель-Фир
Переход был, как всегда, почти мгновенным. Вот только Аррайда видела шершавую стену пещеры и взмах своих ладоней — и наступившая темнота взорвалась светом, вызвавшим головокружение. А потом за серым полукругом храмовой ограды в арке появилась знакомая лестница, и полуразмытые дома вдалеке. Балмора — на языке степняков Каменный Лес. Ставший до боли родным город. Двухэтажные дома, арки, лестницы, переходы… Впервые Аррайда попала сюда ночью, в проливной дождь — Балмора показалась огромной — да еще умудрилась оступиться. И под хохот стражников и немногих прохожих барахталась в мутной вспененной воде реки Одай, пробуя выползти на крутой каменистый берег…
Пошатнувшись, девушка оперлась на парапет. Голова продолжала кружиться. Аррайда стиснула зубы. Только бы никто не заговорил с ней. Но стражник с факелом, скользнув небрежным взглядом, прошел мимо. Аррайда постояла лицом к воде, пережидая боль, и почти побежала через мост на левобережье, в путаницу крутых переулков с наспех слепленными хибарами бедноты. Северная сторожевая башня, лестница в три уступа, повернутый к ней торцом домишко Кая. Как ни глубоко запустила в тело когти болезнь, Аррайда еще успеет посчитаться с предателем. Мастер-шпион, ловкач, умудряющийся расплатиться со своими агентами услугами наивных героев… заботливый, добрый… седовласый поедатель лунного сахара. Еще в самом начале кто-то сболтнул в воровской гильдии, что Кай лишь прикидывается таким. Что больше никто никогда не видел поверивших в его доброту. А она, Аррайда, тоже поверила. Как бежала тогда, возвращаясь через Пелагиад, без сожалений бросив у форта безумно дорогой и безумно тяжеленный даэдрический меч. Как заплакала, увидев в утреннем тумане изогнутые, будто радуга, балморские ворота… Дом. Смешно… Девушка дернула плечами, над которыми торчала рукоять стеклянной клейморы. Одолела три ступеньки и без стука вошла в незапертую дверь.