Зайцемобиль
Шрифт:
Джульетта - другое дело! Очень красивая. Лучше, чем в кино. И язык у нее подвешен... Борьку легко заговаривает. Он ей едва успел про свое детство рассказать, а она ему и про класс, и про всех девчонок и ребят, кто с кем дружит, кто в кого влюблен, кто поссорился, и про учителей.
– Слушай, - говорит Борька, - родители о тебе не беспокоятся?
– Нисколько, - отвечает она.
– Я их давно перевоспитала, они у меня были старомодные.
Захохотала и прибавляет:
– Проводишь меня домой? А то я одна
Долго мы до ее дома шли. Они впереди, я за ними, так, чтобы она не догадалась. Улица Гегеля, дом 6. Я еще запомнил: Гегель - это как Гоголь, только лично мне менее известен.
Потом они возле калитки ходили. Шаги у нее маленькие, он шагает раз, а она два. Он раз, а она два. И молчит... Там как раз фонарь. Их вижу, они меня - нет. Я за палисадничком спиной к забору прижался.
– Ну, пока, - говорит она.
Это когда они в четвертый раз возле ее калитки остановились. Протягивает Борьке руку.
– Завтра придешь на то же место, Ромео?
– спрашивает.
– Приду, - шепчет Борька.
– А кто это за тобой ходит?
– Брат.
– А, брат... Симпатичный... Только ты его с собой не бери. Пусть сам гуляет, ладно?
– Ладно.
И убежала.
Распоряжается так, будто Борька не мой брат, а ее!
Зачем ему завтра приходить, когда они обо всякой ерунде разговаривают? Если бы, например, на лодке покататься... Или в пещеру сходить... Я, выходит, вообще никто, должен отдельно гулять? А если я чего-нибудь натворю?
Утром с моим братом что-то случилось. Штукатурит кухню в однокомнатной квартире на третьем этаже и все время насвистывает. Я ему раствор в ведре мешал, и он мне за целый день ни разу по шее не дал. Переставал свистеть только, когда хлопала дверь. Значит, мастер пришел проверять качество. Качество есть, но лучше все же не свистеть.
С работы Борька отпросился пораньше, забежал в парикмахерскую, подстригся. И меня заодно подстригли. Потом в общежитии снял спецовку, надел чистую зеленую ковбойку и показал пальцем на кровать:
– Отсюда никуда не уходи. Скоро приду. А если задержусь, все равно сиди на месте. Понял?
– Понял. А то под дых...
– Верно!
– сказал Борька и убежал.
Я сидел-сидел, и стало очень скучно. По радио всякую дрянь передавали - и то слушал. А когда комната стала серой, не выдержал. Вышел на улицу, иду. До конца улицы дошел. На трамвай сел, два раза от круга до круга проехал. Потом кондукторша меня ссадила:
– Иди ты, сынок, спать! Темно уже.
– Пришел я в общежитие так поздно, что даже Борька был дома. Как он со мной обошелся, это никакого интереса не представляет. Он все может, потому что старший брат, хотя и двоюродный.
– Ген, - говорит, - запомни! Больше один не останешься!
Но я понял, что в душе у него поют соловьи, прямо заливаются. Наверно, опять по улицам ходили туда-сюда. Лучше бы на трамвае катались.
К концу работы мастер попросил меня сходить за сигаретами. Несу их кто-то меня окликает:
– Мальчик, ты брат Ромео?
Гляжу, Джульетта, только в другой юбке, белой с картинками. Еще красивее.
– Допустим, - говорю, а сам картинки на юбке разглядываю: там человечки бегают, кто вверх головой, кто вниз.
– Только он вообще-то не Ромео: Борькой его зовут.
– Ну, пускай Борькой. Передавай ему привет.
– Ладно, - говорю.
И бегу скорей обратно, а то мастеру курить нечего.
Отдал сигареты, небрежно так бросил Борьке:
– Я, между прочим, кое-кого сейчас видел.
Борька покраснел.
– И что?
– То, что она привет тебе передает и советует со мной побыть, а то мне скучно одному целый вечер...
– А если серьезно?
– спросил Борька и еще больше покраснел.
– Ты спросил?
Я не спросил, а сразу понял, что он влюбился по уши. Ну что ж? Так и быть, пускай она дружит с нами.
До конца смены мы не разговаривали. Потом пошли домой, и Борька опять быстро мылся и чистился.
– Ты чего ж, пойдешь все-таки?
– Надо!
Я не хотел идти на море, но братан сдавил мне плечо и кротко сказал:
– Гена!
Это означало, что бабушка меня одного оставлять все-таки не велела.
На пляже он, конечно, остался сидеть на скамейке. А я вокруг ходил. Тут рядом, в море, возле берега, торчит скала. На ней площадка такая плоская. Я давно ее заметил, на ней загорать здорово.
Ботинки сунул под камень и полез. Взобраться на скалу без лестницы можно только по скошенному краю со стороны моря. Зато влезешь - перед тобой целое небо. Хоть взлетай. Если, конечно, можешь.
Не раз я лежал тут на горячих камнях и думал. Почему все люди делятся на тех, кто на звезды смотрит, и на тех, кто в землю? Вот я, например, очень звезды люблю, может, это и глупо. Чем темнее, тем звезд больше. Появится новая - и тут же начинает мигать. А вот еще... Счастливые люди астрономы: никаких забот, лежи себе под телескопом и гляди на небо. Но не могут же все в небо глядеть. Кто штукатурить будет?
Лежу, сосу леденцы, которые по дороге с Борькой купили, гляжу на воду и ни о чем не думаю. Вернее, думаю о чем-то, но не знаю о чем. Вроде как обо всем. Лежал я, лежал, скучно стало. А он все сидит на скамейке, даже не купался.
Уже и солнце давно село за море. Борька лег на скамейку: все равно никого на пляже нет. Лежит и тоже смотрит на звезды.
Я огляделся. Далеко, у самого выхода с пляжа, слышу смех. Борька сразу вскочил, заправил ковбойку в брюки и опять сел. Смотрю: наша Джульетта и какой-то парень. И она держит его под руку. Видали? Может, брат? Но кто же с братом гуляет под руку?