Зайнаб
Шрифт:
А Дервиш-Али из пещеры исчез, его след простыл. Охотники с фонарями обошли пещеру со всех сторон, в поисках, нет ли другого выхода. Заглянули во все дырки, углы, тщательно обследовали все щели, его нигде не было. На снегу отчетливо отпечатались его тяжелые следы, ведущие с ношей в пещеру, а выходящих человеческих следов не было… Он словно растаял. Был один след, волчий, легкий, скользящий, как молния…
Родня Амаци объявила поиски Дервиш-Али, подключив в поиски самых опытных следопытов округа за очень большое вознаграждение. Следопыты обошли все соседние районы, не зная ни дня, ни ночи, искали его повсюду, расспрашивая охотников, чабанов, пастухов, лесников — он словно растаял. Наконец-то, им показалось, что они напали на верный след: охотник из одного
Злаковые поля, небольшие пастбища, террасами растягивающие с плата села, спали под плотным снежным настилом. Там и сям видны были небольшие сгустки грушевых деревьев, грецкого ореха, только на самом конце, у кромки, где террасы круто обрывались в долину реки Рубас, круглыми рядами росла верба, боярышник, дикая алыча, шишки вперемешку с кустами шиповника, барбариса и островками колючей ежевики. Все покоилось в глубоком сне, охраняемое и освещаемое с верху медным тазом красной с радужными кругами вокруг луны. Вдруг этот умиротворенный покой нарушил резки волчий вой, который раздался с кромки одной из террас, из-под островка колючей ежевики, прикрытой с верху плотным снежным куполом. В этом вое слышался отголосок древнего рода волков, их вековечная боль, скорбь, тревога и вызов врагов к извечной борьбе.
Это был необычный вой волка. Обычный волк воет совсем по-другому, он сначала, как бы сказать пробует свой голос, настраивая на нужный лад, а потом, входя в раж своего пения, переходит на длинные, растягивающиеся волны, как на вой страждущей женщины. А этот волк не выл, не пел, не тявкал, а как-то странно надрывался, громогласно оглушая окружающую среду. Те, кто проснулся из глубокого полуночного сна, сразу поняли, кто это тревожит их чуткий сын, сея в сердца панику и разруху. «Это оборотень, Дервиш-Али страждет по чьей-то им загубленной человеческой душе, — шепотом говорили кому-то из близких на ухо. Оборотень, который вырождает род дяди Курбана», — боясь, что он и до них доберется, и эти стены их дома ему не преграда, головой укрывались одеялами и дрожали от страха.
Долго выл оборотень, запрокинув длинную узкую мордочку к луне, жалуясь ей на свою судьбу, одиночество, на его мечущее в поисках сердце, на свое происхождение, проклятое людьми, внушая людям, окружающему миру страх, диктуя им свои права хозяина леса, гор и долин. Казалось, он был послан на землю небесам за грехи людей, за жадность, алчность, ненависть друг к другу.
Зверь, нарушая покой спящей под снежным покровом природы, внушая ужас в сердца, зверей, забившихся от страха в самый конец своих нор, выл до утра, нудно, страшно, пугая людей, отнимая от них последние остатки, крупицы сна… Под конец он как-то тяжело задышал, простужено закашлял и завыл, как человек. Вдруг замолк, казалось, природа не выдержала этого натиска и упала в глубокий обморок…
На следующий день утром сын дяди Курбана вышел во двор в овчарню кормить овец, какое же было его удивление, когда нашел всех овец перерезанными за глотки волком. Во двор по снегу велись следы человека, а со двора волчьи.
— Дервиш-Али! — застонал Муслим, — будь ты проклят! Чтобы твоя мать-колдунья в гробу перевернулась Я убью тебя, волчье отродье, что бы мне за это не стоило! — не успел он договорить свои проклятия, как утреннем небосклоне обозначилась зигзагообразная молния. Она гулко ударилась в скальную вершину за селом. Раздался такой страшный гром, что земля задрожала, в овчарне со стен попадали камни.
Теперь-то Муслим понял, с какой страшной силой ему придется сражаться, какие духи охраняют его покой.
Когда мать-волчица каким-то своим волчьим чутьем осознала, что ее волчата погибли, они не встанут, никогда своими мокрыми мордочками не прильнут к ее сосцам, в ее сознании произошел какой-то сдвиг, помутнение что ли. Она поняла, надо отомстить, догнать старшего волчонка, пока тот не успел укрыться от ее погони, напасть и растерзать. Но она упустила двуногого зверя, не догнала, не успела. Надо же было свою злость вымести на ком-нибудь! Конечно же на представителях его племени, на двуногих зверях. Но люди оказались увертливыми, они в нее палили огнем и громом, который ее больно жалил. Она нашла другой выход: ночью, днем, в любое время суток нападала на их скот, резала, душила, наводнила ужас на весь домашний животный мир.
Ее кровавые оргии тоже не оставались ненаказанными. В одной из стычек с двуногими зверьми с предметами, которые кусали ее, ранили ее так, что лишилась одного глаза. Убегая от преследования людей, она заползла в пещеру, где покоились останки колдуньи Ашаханум. Долго там выла, скулила, жаловалась волчица на своего старшего волчонка, двуногого зверя, зализывая свои кровавые раны, которого она она спасла от смерти, выходила и в ответ за свою заботу получила такой страшный удар. Колдунья услышала, поняла, на кого она жалуется, кому хочет отомстить. Нужно было отвести беду от своего продолжателя рода, и она заколдовала волчицу, направила ее ярость против врагов своего отпрыска, сделав ее его напарником, соучастником кровавых драм. Она колдовскими чарами, чтобы поразить людей, запугать их замертво при ее виде, ее единственный глаз передвинула на середину лба. Он, большой, круглый, как глаз фонаря, загорелся фосфорическим светом. И пошла-поехала карусель смерти, жажда ненасытной крови, завертела метель воя, плача, давило людских судеб.
Появились свидетели, охотники, которые видели, как по ночам огромная волчица с полным выменем молока, с огромным светящимся глазом во лбу, по ночам рыщет по окрестностям сел, загонов скота, сея панику и страх. По свидетельствам всех очевидцев, цепочка ее следов тянулась в долину левого притока Рубас-чая, оттуда в вереницу пещер, расположенных в скальной породе левого берега реки.
Теперь никто из очевидцев не сомневался, что между Дервиш-Али и этим монстром с одним светящимся глазом есть какая-то магическая связь. Именно он натрваил монстра на дядю Курбана на мельнице, именно эта волчица на днях ночью задушила односельчанина под дубом-великаном, именно она давит, душит их скот в загонах, именно она посеяла среди людей семена страха, паники.
Сельчан потрясла еще одна страшная трагедия, которая случилась в семье покойно дяди Курбана. Вдруг исчезла жена Муслима Жейран, которая вечером вышла покормить скот. Одиночный след копыт коня цепочкой тянулся ко двору Муслима и от его двора в обратную сторону, в долину левого притока реки Рубас.
Похоронив жену по всем обрядам мусульман, отметив третий день, Муслим ночью тайно, вооружившись ружьем, шашкой, кинжалом, снарядившись веревкоми для скалолазания, сеткой для ловли животных, разными ножами для метания, прихватив недельный запас сухого пойка, вместе с верной собакой Арбас, которого держал на кутане, двинулся по следам иноходца.
Тихая зимняя ночь окутана легким туманом молочного света. Луна мирно стелет своим матовым светом снежный покров. Рыжая волчица огромной величины с коротким густым мехом тихо вышла из своего когда-то заброшенного логова на террасу, освещенную матовым лунным светом. Потянулась во весь рост, светя одним глазом, широко раскрыла пасть и зевнула. Оглянулась по сторонам, тихо ступая по замерзшей за ночь тропинке, ведущей к пещере, поежилась от снежного холода, отряхнулась, недоверительно заглядывая своим огромным фосфорическим глазом под все кусты, раняя с клыков на тропу нить светящейся на свете луны слюны, опустив морду низко к земле, нюхая воздух, нет ли кто из врагов рядом, теперь более увереннее двинулась дальше.