Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
– Ого! – присвистнул разведчик, откидываясь на спинку кресла. – Как там говаривал этот математик Кэрролл? Чем дальше, тем интересьше и интересьше…
* * *
Александр понятия не имел, как он здесь очутился.
Он брел, не разбирая дороги, по бескрайней раскаленной пустыне, с огромным усилием переставляя ноги, тонущие где по щиколотку, а где и по колено в рыхлом сыпучем песке. Порой ему казалось, что он вообще никуда не
А вокруг, насколько хватало взгляда, расстилалось сверкающее серебристо-белое полотно, лишь чуть-чуть сморщенное легким ветерком, как море на мелководье. И над всем этим великолепием нависало темно-синее в зените и белесое у горизонта небо, пышущее сухим жаром.
Но ужаснее всего было солнце.
Огромное, сияющее, словно миллион сварочных дуг или та самая пресловутая «вспышка слева», знакомая всем, кто побывал в армии, светило бесформенным сгустком застывшего пламени висело прямо по курсу, и не было никакой возможности не только свернуть в сторону, чтобы лучи не били прямо в глаза, но даже зажмуриться, отвести глаза, прикрыть их ладонью…
И он брел, опустив странно безвольные руки «по швам», краем сознания отмечая тупую боль в покалеченном запястье, не отводя глаз от сияющего Нечто перед собой.
И когда откуда-то с неба полился медленный, нечеловечески низкий голос, странно выговаривающий знакомые слова, он ни на миг не сомневался, что слышит Его Глас…
Удивительно! Пока звучали эти слова, можно было остановиться, дать телу хотя бы несколько секунд отдыха. Но едва только эти секунды истекали, нужно было двигаться снова.
Или – говорить самому. Говорить подробно и обстоятельно, без утайки и виляния, потому что нельзя, просто невозможно кривить душой перед Ним…
И только где-то глубоко, на самом донышке сознания, оставшегося свободным от огромного, всеподавляющего Зова, ложкой тепловатой воды в оглушающем зное плескалась мыслишка…
Почему же, если Он всемогущ и всеведущ, Его интересуют не тайны бытия, не грешность или безгрешность его – ничтожного червяка, – а вопросы сугубо прозаические, вроде воинского звания, номера части и послужного списка какого-то майора из давным-давно ушедшей в прошлое жизни…
* * *
– Вы закончили?
– Вполне…
Ньюкомб с самым отрешенным видом черкал что-то на листках, исписанных убористым малоразборчивым почерком, время от времени нажимая клавишу диктофона. Бежецкий по-прежнему неподвижно сидел перед ним, только на голову ему было милосердно наброшено какое-то полотенце, защищающее по-прежнему открытые слезящиеся глаза от света настольной лампы, пусть не бьющего в упор, но все равно – очень яркого.
– Тогда я начну прямо сейчас, если не возражаете…
Под руководством медика «пациента» осторожно открепили от его «постамента» и уложили на кушетку, даже не делая попыток зафиксировать – тело было безвольным и податливым, будто тряпичная кукла. Немного погодя в комнате появился кубической формы аппарат размером с ту же тумбочку, от которого к запястьям Бежецкого протянулись прозрачные трубки, а к вискам и груди – провода.
– Начнем, помолясь…
Протерев обнаженную шею Александра ватным, резко пахнущим антисептикой тампоном, врач, уже облаченный в полное хирургическое «обмундирование», резким точным движением вколол толстую иглу, которой заканчивалась одна из трубок, туда, где под загорелой кожей мерно билась жилка…
Сибирь, за год до описываемых событий
– Вижу на экране локатора движение, – раздался в наушниках бесстрастный бас Решетова.
Все разом обернулись к крайнему зонду, возле которого занял позицию унтер-офицер. И подумали все примерно одно и то же: «Неужели…»
– Цель групповая, расстояние – тысяча восемьсот метров, направление – юго-юго-запад, – продолжал докладывать Решетов. – Движется по направлению к нам.
– Сколько человек? – спросил Бежецкий.
– Трудно определить… Они на одной оси. Перекрывают друг друга… По крайней мере, шестеро.
– Не двое?
– Никак нет. Седьмой… восьмой…
– Все! – принял решение командир. – Всем срочно отступать к воротам. Скрытно, ползком. Зонды оставить, взять только образцы и снятую Граубергом видеокамеру. Через ворота проходить, не дожидаясь моей команды. Без суеты. Интервал – тридцать секунд. Выполнять.
– А вы?
– Мы с Решетовым – в арьегарде. Прикроем отступление.
– Я и один могу, – пробасил унтер-офицер.
– Отставить. Лежнев, дайте мне пулемет.
Кто-то попытался спорить, но впитанная годами службы дисциплина одержала верх над взаимовыручкой, и десантники отползли к воротам, оставив командира и Решетова один на один с приближающимся противником. Да и реальной опасности пока еще не было.
Теперь и Бежецкий видел в визире инфракрасного прицела короткую цепочку людей (по крайней мере, на вид – люди как люди), приближающуюся неспешным шагом. Пока что их не замечали, и это позволяло надеяться, что, если все пойдет как надо, десантники успеют проскользнуть в «ворота» еще до того, как «чужие» приблизятся на расстояние прицельного огня. А там, Бог даст, удастся и самим уйти без боя – лезть на рожон в планы командира никак не входило. Главное, теперь ясно, что «Ледяной мир» обитаем, а уж знакомиться с его обитателями следует не впопыхах и имея за собой большую силу, чем шестеро разведчиков. Принцип «или грудь в крестах, или голова в кустах», бывший майор ВДВ не слишком жаловал…
«Интересно, – подумал Александр, беря на прицел „вожака“ отряда из девяти человек. – Это настоящие люди или такие же мутанты, как тот самый волк-переросток? По крайней мере, разумны они без вариантов. Да и не дикари, судя по всему: то, что у них в руках, на копья и луки со стрелами никак не походит. Скорее ружья или… Или даже автоматы. А вон тот – высокий – тащит на плече что-то очень мощное, вроде решетниковского „Василиска“…»
– Ваше благородие… – раздалось в наушниках, и Бежецкий резко обернулся.