Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
«Земля – прощай! – мелькнули в голове слова из полузабытого детского мультика. – В добрый путь!..»
11
«А ведь господа жандармы тут не слишком деликатны… Как и везде, впрочем…»
Сознание возвращалось постепенно, будто загулявшая кошка, сперва стремящаяся проверить – не ждет ли ее хозяин, разгневанный долгой отлучкой, да еще с чем-нибудь очень неприятным в руке. Правда, хозяин сейчас пребывал не в том состоянии, чтобы гневаться. Он и «кыш»-то сказать не смог бы толком…
Да и обстановка
«Блин, даже руку мою больную не пожалели, – сморщился Бежецкий – так болело совсем недавно поврежденное запястье, в которое теперь волчьим капканом впивался ледяной металл наручников. – Сатрапы чертовы!.. Свободу узникам совести!..»
Однако на самом деле, признаться, было не до шуток. Как-то не вязался этот карцер с той предупредительностью, которой был окружен «гость» в покинутом таким оригинальным путем «санатории». Неужто так разозлились хозяева за двух охранников, спеленатых не только без какого-либо членовредительства, но и без особенного посягательства на права и свободы. Так, не более чем невинная шутка. Стоило из-за этого запирать в вонючий подвал, стреноженным по рукам и ногам? Что за средневековые методы, в конце концов, господа?
– Э-э! – негромко позвал он, стараясь как можно дальше вывернуть шею, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. – Тут есть кто? Господа тюремщики!..
Ответом ему была тишина, нарушаемая лишь мерным стуком капель, падающих где-то далеко-далеко, может быть, из неплотно прикрытого крана, а может быть – и с сырого потолка. Тишина эта давила, заставляла нервничать, неумолчный «метроном» раздражал безмерно.
– Господа Бога душу мать!!! – не выдержал Александр, присовокупив такое коленце, что даже сам устыдился немного – давненько ему не приходилось употреблять таких слов вслух. – Попередохли вы там что ли?! Наручники отомкните, гады! Рука болит – спасу нет!..
Кричать пришлось так долго, что к финалу концерта горло Бежецкого, и без того в последнее время не отличающееся луженостью (как же – ежедневные тренировки «командного голоса» давно позади), сдало, поэтому в тирадах появились какие-то «высоцкие» нотки. Он не только охрип, но и оглушал в тесном пространстве «каземата» сам себя, поэтому шаги, вкрадчивые и осторожные, расслышал не сразу.
– А-а, вы уже пришли в себя, господин Бежецкий, – раздался где-то за изголовьем звучный, хорошо поставленный голос. – Похвально, похвально… Я уж хотел проделать это принудительным, так сказать, путем.
– Расстегните наручники! – прохрипел Александр, чувствуя, что поврежденная рука настолько онемела, что уже не чувствует боли, только холод металла – паршивый признак, если честно. – Руку потеряю – отвечать придется…
– Не говорите вы ерунды. – Пленник ощутил в руке тупые уколы, но не кожей, а мышцами, глубинными нервами. – Пальчики дергаются, значит, омертвения еще нет. А как быстро вас отпустят, зависит от ответов на пару вопросов, которые я вам намерен задать.
В речи говорившего удавливался не то чтобы акцент – какая-то неправильность.
«Тоже мне латышский стрелок, – подумал Бежецкий. – Что-то я не припомню среди подчиненных близнеца явно выраженных прибалтов. Или это не прибалтийский акцент?.. И опять же: что это за конкуренты такие объявились у генерала Бежецкого? Неужели „смежники“? Не может быть, чтобы тут все было настолько запущено – не кинобоевичок ведь…»
– На все вопросы я давным-давно ответил, – стараясь не слишком хрипеть сорванным горлом, с вызовом проговорил он. – Требую меня немедленно освободить и доставить в ведомство Бли… генерала Бежецкого. Без его непосредственного присутствия я ничего говорить не буду.
– Экий вы несговорчивый…
– А так? – вмешался другой голос, и Александр взвыл от неожиданной и резкой боли в руке, ударившей, словно током высокого напряжения – до зеленых кругов перед глазами.
– Прекратите! – одернул неведомого мучителя «прибалт». – Я и без вашей помощи могу разобрать господина Бежецкого на составные части, но что нам это даст? Он просто-напросто сдохнет на наших глазах, скрипя зубами и посылая перед смертью проклятия нам и всем нашим родственникам до девятого колена. Этот тип людей мне слишком хорошо известен. Сдохнете ведь, а? – снова тупо укололо нывшее запястье.
– Сдохну! – с огромным трудом расцепил Александр зубы, сцепленные до хруста (эх, прощай, пломбы!). – Хрен вы от меня что-то услышите…
Последние сомнения относительно причастности неведомых мучителей к органам охраны правопорядка отпали. Так могли поступать лишь люди, с этим самым правопорядком не имеющие ничего общего. Или принадлежащие к совсем иному правопорядку…
– А? Слыхали? – почему-то обрадовался «прибалт». – Что я говорил? Мне частенько приходилось встречаться с подобными индивидуумами в молодости. В последние годы, правда, пореже, но могу побиться об заклад, что они ни на полпенни не изменились!
«Полпенни?!! Англичанин?.. Не может быть, ведь теперь мир и дружба…»
– И что же делать? – пробасил второй несколько озадаченно.
– О-о-о! Это очень русский вопрос: «Что делать?» Вы еще спросите: «Кто виноват?»… Слава Всевышнему, химики Его Величества разработали некий препарат…
– Сыворотка правды?
– В точку! Именно сыворотка, и именно правды. Вы нас слышите, Александр Павлович?..
– Пошли вы…
– Зачем же так грубо? Разве мы вас оскорбляем?