Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
– Чертовщина, говоришь? – повернул к солдату необычно спокойное лицо офицер. – Вижу, что чертовщина. Только что делать-то? Спасать надо товарища.
– Правильно, лейтенант! – бухнул молчун-прапорщик. – Своих бросать – последнее дело.
– Значит, так, – перешел на деловой тон лейтенант. – Перепелица! Берешь Емельянова, Карневича, Барсукова и Ленькова. Полная выкладка. Пять минут вам на сборы.
– Товарищ лейтенант…
– Зассал, Перепелица? Выполнять приказ!
– Вы, товарищ
– Точно так, – степенно ответил Киндеев.
– Самому никаких действий не предпринимать. Не рискуйте зря бойцами, прапорщик, – сбавил тон Бежецкий. – Ни к чему это…
– Понятно.
– И еще, – лейтенант провел каблуком кроссовки черту на полу. – Вот за эту линию никого не пускайте. Поставьте здесь бойца, и пусть бдит. Чтобы ни-ни. Чем черт ни шутит…
– Когда Бог спит, – закончил прапорщик и похлопал Александра по плечу. – Не переживай, лейтенант: все, что от меня зависит, я сделаю. Не первый, чай, день в рядах несокрушимой и легендарной, – подмигнул он. – А ты тоже, это… На рожон-то не лезь. Не все в человеческих силах, понимаешь?
– Понимаю, – согласился Саша.
Ему вдруг стало легко и просто, как бывает, когда примешь важное решение и знаешь, что с пути не свернешь…
Ни за что.
4
– Кто такой?
Саша напряженно вглядывался в лицо жмурящегося от непривычного света расхристанного парнишки с обширной ссадиной на скуле. Одежда его была похожа на военную форму, только вот темно-зеленые эмблемки на уголках воротника он идентифицировать никак не мог. И сбивала с толку обувь: несерьезные какие-то, похожие на спортивные шнурованные тапочки на резиновой подошве. Не вязались они с пусть и мешковатой, но явно военной одеждой защитной окраски.
– Рядовой Максимов, – проскулил солдатик, наконец проморгавшись. – А номер части не скажу! Хоть на куски режьте!
– Русский?
– Да-а… А вы кто?
Подобного обмундирования в Российской армии Бежецкий припомнить что-то не мог, но и не верить мальчишке не было резона. Мало ли какие фасоны могут быть в ходу в армии в том же Туркестанском крае? Или это бухарец?[82] Хотя по-русски говорит чисто, по-московски «акает».
– Повернись, – Александр разрезал веревку, стягивающую еще по-мальчишески тонкие запястья. – Бежецкий, – представился он. – Поручик Бежецкий.
– Товарищ лейтенант?! – подскочил на месте солдатик, забыв про все еще связанные ноги. – Александр Павлович?! Вы за мной пришли? Я знал!.. Простите, не признал сразу!..
– Не лейтенант, а поручик, – поправил его офицер, перерезая веревки на ногах. – Ты что – флотский?..[83] – И тут до него дошло, что пленник только что назвал его по имени-отчеству. Правильно назвал. – Ты меня знаешь? Откуда?
– Вы что – шутите, товарищ лейтенант? – чуть не плакал солдат. – Это же я, Максимов! Из вашего взвода!
– Прекрати меня называть лейтенантом! – одернул его Александр. – И не было у меня во взводе никогда никаких Максимовых. Ты что-то путаешь, солдат!
«А вдруг это тот англичанин задумал? – обожгла шальная мысль. – Подсунуть мне этого вот липового матросика, проверить, тот ли я, за кого себя выдаю… Паранойя! – оборвал он сам себя. – Велика шишка – поручик Бежецкий, чтобы ради него разыгрывать такой спектакль! Да еще жертвовать двумя туземцами…» Да, убил он двоих афганцев отнюдь не понарошку… Саша вспомнил солоноватый привкус чужой крови во рту, и его передернуло. Мучительно заломило виски…
«А если мне все это кажется? Вдруг это все – последствия контузии? ВСЕ последствие контузии: и бой на горе, и сам поиск, и „подвиги“ при дворе неудачливого наследника?.. Понятна тогда вся нелогичность происходящего сейчас…»
Он окинул диким взглядом помещение и успокоил себя:
«Нет, не может быть все так правдоподобно… Наверное, парнишка просто спятил. Такое, говорят, нередко бывает с попавшими в плен…»
– А кто еще у меня во взводе? – спросил он «матросика» (вон и тельняшка в расстегнутом воротнике виднеется).
– Кто? – опешил паренек. – Емельянов, Коньков, Чертков… Это все рядовые. Сержант Перепелица…
– Вот вы и выдали себя, сэр! – обличающее уставил на пленника палец Александр. – В Российской армии нет сержантского чина! Равно как и перечисленных вами лиц – в моем взводе! – он взял съежившегося от страха паренька на прицел. – Живо отвечать…
И тут оба услышали глухие удары в стену…
* * *
Вадик, обливаясь потом, тащил на плече тяжеленного, как ему казалось, едва перебирающего ногами раненого, стараясь не отставать от так чудесно явившегося за ним командира. Тот тоже почти волок на себе человека, но, в отличие от Вадикова «товарища», вполне могущего идти самостоятельно. Могущего, но не желающего ни в какую.
Паренек вообще не знал, что подумать. События развивались настолько быстро, что у него, вчерашнего студента и сугубо мирного человека, голова шла крутом.