Зазноба подкаблучника
Шрифт:
– Мария Адамовна, – немедленно напомнила прилежная Абрикосова. – Я вас прошу учесть, что в прошлый раз Анна Никитична тоже деньги не сдавала, а сама притащилась вместе с мужем. И потом они еще домой со стола забрали все салаты и половину курицы.
– Дык… чевой-то добро-то буит пропадать? Я ж честно спросила: никто больше курятину исть не собирается? Вы головами пошатали, дескать, никто. Ну и… А муж мой… да, он тоже пошел, потому что меня одну не пускает, ревнует.
– Вот! – обрадовалась Мария Адамовна. – Давайте не будем напрасно тревожить вашего супруга. Посидите дома.
– Да? А как же я дочерей-то
– Госспыди… – фыркала Ирина. – Эти две засидевшиеся дочки еще и пьют! И она им в ресторане порядочного выискивает!
– А меня вот другое возмутило! – с пионерской самоотверженностью выступила Тонечка Абрикосова. – Главное, Анну Никитичну муж ревнует! Ха! Марию Адамовну так не ревнует муж. А вот бабушку отчего-то взревновали!
– Ну дык… может, Марию-то Адамовну муж не успел ишо так полюбить! А мой-то… Где ж он ишо таку женсчину найдет!
Анна Никитична говорила откровенную ерунду. У Марии Адамовны от этого даже скулы свело. Но… все же в чем-то она была права: ведь не ревновал Иван-то! Просился каждый раз с ней в ресторан, это да, но не из-за ревности, госпожа Коровина точно знала. Оттого, может быть, на душе стало еще хуже.
– В общем… в ресторан идут те члены, кто уже оплатил столик, – строго заявила Мария Адамовна. – Кстати, Танечка, вы внесли только половину оплаты.
Конечно, она уставала. И сегодня устала не меньше. К тому же сегодня она еще забежала в книжный магазин и минут сорок только выбирала пригласительные билеты на свадьбу сына. Ей очень хотелось прибежать к Андрюше и показать, какое чудо она купила: открыточки были какой-то вычурной формы, с голубями на маленькой пружинке, которые при каждом движении словно бы старались вспорхнуть. Хотелось, но… Андрей ведь непременно спросит, чем занимается отец. А откуда она знает! Да и… боялась Мария Адамовна, что не сумеет сыграть беспечную и счастливую жену. Вот и не забегала она к Андрею. А сам сын сейчас был слишком занят. Эта свадебная подготовка, потом еще на работе у него какие-то важные мероприятия намечаются. Даже важные фотографы приезжали, для какого-то журнала Андрюшеньку фотографировали, и, страшно сказать, вроде бы кто-то даже брал у сына интервью. Так что дома у Коровиных он появлялся ну очень нечасто. Хорошо хоть звонил часто. Почти через день.
Сегодня Мария Адамовна прибежала домой уже в восемь вечера.
– Машенька! – выпорхнула к ней навстречу Элеонора Юрьевна и вдруг смущенно зарделась. – А у нас… гости…
– Кто еще? – недовольно насупилась Мария Адамовна. – А, Лидия… Она мне звонила, говорила, что придет.
– Нет, Машенька, это не Лидия… Да ты проходи скорее!
В гостиной сидел незнакомый мужчина довольно приятной наружности. Ну, то есть очень даже приятной. В темно-синем, почти черном костюме, светлой рубашечке. И лицо… такое… очень интересное…
– Здравствуйте, – улыбнулся гость. – Меня зовут Роман Федорович. Роман Федорович Кадре. Я… смею надеяться, очень близкий друг вашей матушки.
– Да упаси боже, – буркнула Мария Адамовна, однако ж улыбнулась приветливо и заученно спросила: – Не хотите чаю?
– А вы знаете, хочу! – задорно
– Маменька, так напоите же гостя чаем, – продолжая улыбаться, прошла к себе Мария Адамовна.
Да, мужчина был приятен, однако ж… вот сейчас Коровиной было совсем не до приятных мужчин. Хотя… Он у нее вызвал некоторые вопросы… и пожелания тоже. Но все же как-то не хотелось сломя головушку кидаться под его обаяние. Может, и надо было бы, однако… не хотелось. Интересно, это маменька сама для себя отхватила такой экземпляр или ради невестки постаралась?
Мария Адамовна думала, что баба Нюра будет наслаждаться обществом своего нового друга без лишних глаз, но та уже стучала в двери.
– Машенька, ну как он тебе? – лучилась счастьем Элеонора Юрьевна.
– Маменька… он, конечно же, очень приличный товарищ, но… как бы это сказать… Вот что вас в нем привлекает, я могу догадаться, а что он в вас нашел, уж простите, никак не понимаю.
– Мария! – жердем вытянулась баба Нюра. – Мы с ним жутко близки по духу! У нас… духовная связь! И… Машенька, ну пойми же, наконец, мужчина может любить не только… ну я не знаю… лицо, тело, волосы… Мужчина умеет любить весь этот набор целиком, причем не заморачиваясь вопросом, какого года выпуска эти причиндалы! Во мне он нашел то, чего нет теперь уже в нынешних женщинах! Скромность, красоту, элегантность, гордость… И надеется всем этим обладать!
– Ого! – вытаращилась Мария Адамовна. – А он в курсе, что вы не хозяйка этой жилплощади? Так, на всякий случай, надо было бы сообщить, а то вдруг, помимо вашей скромности и элегантности, он еще и квартирой обладать надеется. Надо бы предупредить товарища.
– Девушки, – донесся из-за дверей осторожный голос. – Мне без вас одиноко.
Мария Адамовна сначала вытолкала бабу Нюру, потом и сама вышла. Действительно, некрасиво отсиживаться в спальне, когда в доме гости.
– А я уже на кухне весь чай выпил, – обрадовал женщин гость, пристально приглядываясь к Марии Адамовне.
– Да что ж нам, воды жалко? – обворожительно улыбнулась она, проигрывая этюд «Обольсти незнакомца». – Пейте, вам баба Нюра еще нальет.
– Какая тебе баба Нюра, – зашипела почтенная леди и некрасиво пнула невестку чуть пониже спины, так вышло. – Роман, а не хотите меда? Нет? Ну и славно, а то у нас все равно его нет, в этом доме его ну совершенно никто не употребляет.
Элеонора Юрьевна несла откровенную чушь, но Роман смотрел на нее, впитывая каждое слово.
Мария Адамовна откровенно позавидовала: это ж надо – так мужика заинтересовать! И чем, казалось бы…
– Вы… вы великолепны… – с придыханием выдавил Роман Федорович.
Мария Адамовна хотела сказать, что она бывает и еще более великолепна, особенно когда на последние деньги с пенсии покупает себе дорогущие журналы и бессовестно сочиняет, что ей их просто подарил несчастный почтальон, ему, видите ли, нести их тяжело. Хотела сказать, глядишь, и беседа бы завязалась. Но не успела. В дверь кто-то звонил.
– Авдей, что ли? – повернулась к бабе Нюре Мария Адамовна. – Кстати, где он?
– Обещал быть не скоро, – обиженно поджала губки Элеонора Юрьевна. – Хотел брата навестить, говорил, что до утра задержится, а сам… Вот и верь после этого людям! А если бы мы с Романом Федоровичем были одни?