Здесь был Баранов
Шрифт:
– А господину – тоже косское?
– Что она говорит? – спросил Артур у Димы, нимало не смущаясь.
– Спрашивает, какое вино тебе подать.
Артур поднял брови.
– Вино?!
– Заодно попробуешь, что это такое.
– Ну ты, Баранов, даешь. Разлагаешься?
– Ну иди, иди. Напиши на меня донос, не теряйся, – огрызнулся Баранов. – Не хочешь пить – не надо. Пепси-колы тут нет.
Эдоне с любопытством смотрела на Вадима.
– Он что, чужеземец, твой господин?
Дима кивнул. Женщина улыбнулась
– Он, наверно, не очень-то добрый к тебе, – проницательно заметила она. – Ничего, сейчас я его напою как следует. Хоть вечером отдохнешь.
– Он не пьет, – мрачно ответил Дима.
Эдоне сощурила глаза на ничего не подозревающего Артура:
– Да ведь косское – это и не вино вовсе…
Когда она ушла, Артур сказал:
– Довольно убогое помещение…
Сам ты убогий, подумал Дима.
– Ни зеркал, ни музыки… Да, скудно жили рабовладельцы, – заключил Артур.
Эдоне с кувшином в руках подсела к столу и осторожно налила вина в протянутый Димой стакан.
Он начал пить, медленно вспоминая вкус. Вкус и запах. Столько лет он пытался оживить для себя хотя бы отголоски Гераклеи, до одури вглядываясь в статуи и барельефы. И вот один глоток грошового косского вина сделал то, что бессильно было сделать все античное собрание Государственного Эрмитажа.
Снова вмешался Артур. Старательно выговаривая слова, он поинтересовался городскими новостями. Диме показалось, что еще немного – и он просто спросит: «Когда и при каких обстоятельствах вы в последний раз видели Гермогена Тищенко?»
Эдоне выслушала его с улыбкой снисхождения, с какой обычно обращаются к детям и иностранцам, начала рассказывать последнюю из заслуживающих внимания сплетен, адресуясь, впрочем, в основном к Вадиму, который иногда переводил для Артура наиболее выдающиеся отрывки из этой истории.
Из гладиаторской школы Спурия Вокония бежали два бойца. Но далеко уйти им не удалось. Во-первых, их выследили…
– Кто их выследил? – быстро спросил Вадим.
Гречанка сморщила нос.
– Местные патриоты, – ответила она. – Да у этих двоих было на лицах написано. Даже я – и то догадалась. Такая таинственность…
Вадим слегка покраснел. Артур дернул его за рукав:
– Что она сказала?
– Сам слушай, Цицерон, – ответил Баранов и тихонько хихикнул. Эдоне быстро проговорила:
– Он тебя накажет, перестань.
– Не накажет, – сказал Дима. Он слегка захмелел.
– Ты, наверно, дорого ему стоил?
– Меня ему подарили, – ответил Баранов. – На день ангела.
Гречанка сладко улыбнулась невозмутимому Артуру и подняла кувшин на уровень его глаз.
– Это не вино, – громко сказала она. – Это сок винограда.
Артур, которого мучила жажда, утратил бдительность и кивнул в знак согласия. Он не подозревал о том, насколько коварно косское вино: пьется, как вода, а потом валит с ног одним ударом.
– Ну вот, – продолжала свое повествование харчевница. – Была безоблачная тихая ночь – и вдруг грянул страшный гром! Шесть человек мертвы – как не бывало.
Дима еле заметно улыбнулся.
– А, ты не веришь, – сказала Эдоне. – И напрасно. Говорю тебе, Юпитер метнул в них свою молнию.
– Он что, прикончил вместе с беглецами и патриотов? – спросил Дима.
– Беглецов, кстати, не нашли, – хмуро сказала гречанка. – Не осталось ничего, даже горстки пепла. Один был совсем молодой мальчик, варвар, откуда-то с севера. – Она вдруг с подозрением взглянула на Вадима, но он отвел глаза. – Ты и не слышал о тех краях, где он родился, да и я, признаться, тоже. А второй…
Она налила себе вина и покачала стакан, глядя, как оно плещется.
– Ох, – с сердцем сказала Эдоне. – Он-то все это и затеял. Его звали Север. Публика его обожала. На арене он был хорош, но как придет в харчевню – так непременно скандал или драка.
– Так их выследили?
– За ними шли от самой харчевни, – уверенно ответила гречанка. – На берегу, возле хибары прорицателя, их пытались схватить. И вдруг – молнии…
– Как выглядели убитые? – живо поинтересовался Вадим.
– Молния, упав, разбилась, как кувшин, – понизив голос, сказала Эдоне. – Ее осколки пробили тела насквозь.
– Так, так, – сказал Дима и основательно приложился к вину.
Эдоне искоса посмотрела на него. В движении, которым он поднес стакан к губам, ей опять почудилось нечто знакомое. Дима, заметно пьянея, вдруг всеми нервами ощутил, как между ними растет напряжение, словно отчетливо прозвучал неслышный, но очень ясный намек. Он видел, что она мучается сомнениями, но прямо спросить не решается. Она сидела, опустив голову, и трогала стакан.
– Слушай, Артур, ты деньги-то с собой взял? – внезапно спросил Дима.
Артур царственно качнул головой. Дима побледнел.
– Организатор чертов, – прошипел он. – ТБ, ОМП, ОПБ… А чем платить за обед? Что я скажу хозяйке?
– Что хочешь, то и говори. – Косское начинало действовать.
Вадим заговорил, обращаясь к Эдоне:
– Хозяйка… Я должен был сказать тебе это с самого начала: денег у него нет.
И почувствовал: хрупкое, нежное настроение тотчас исчезло.
Эдоне кисло улыбнулась.
– Но ведь иначе ты не накормила бы нас, – пояснил Дима.
– Конечно, – отозвалась она. – Я бы вас на порог не пустила.
Она отвернулась, крайне раздосадованная, – и тем, что ее пыталсь обмануть, но больше всего тем, что уничтожено было это неповторимое, очаровательное предчувствие, полупризнание-полуоткрытие-полутайна.
– А еще прилично выглядит, – сказала она укоризненно. – Дармоед твой господин. Да и ты тоже хорош.
– Не сердись. – Дима взял ее за руку. – Я заплачу тебе. Хочешь, я отдам тебе свой нож?