Здесь был Шва
Шрифт:
Не удивительно, что Шва впал в депрессию — ведь в его глазах я был воплощением нормальности и стабильности.
Так вот, как я уже сказал, одного меня не хватит, чтобы сдвинуть его с места. Поэтому я оставил его так, а сам бросился к ближайшему телефону-автомату, кинул в него какую-то мелочь и набрал номер.
— Здравствуйте, мистер Кроули. Вы не могли бы позвать Лекси?
— Если тебе надо с ней поговорить, то будь любезен приволочь сюда свою безответственную задницу и марш выгуливать моих собак!
— Пожалуйста, это
Наверно, что-то в тоне моего голоса убедило его, а может, ему просто влом было препираться со мной, но он передал трубку Лекси.
— Лекси, мне позарез нужно, чтобы ты с твоим шофёром приехала за мной на Гованус-экспрессвей, около въезда с Двадцать девятой улицы.
— Но Гованус закрыт!
Ну и дела, подумал я. Даже слепая Лекси знает, что Гованус закрыт, а этот растяпа Шва…
— Я знаю. Буду ждать около въездного пандуса. И оденься потеплее, идти там далековато.
— Да куда идти-то?
— К Кельвину!
Кажется, я произнёс волшебное слово.
— Окей, буду немедленно.
Повесив трубку, я вдруг осознал, что впервые за всё время назвал Шва Кельвином. [35]
19. Шва на сеансе лучевой терапии в помещении, где сколько ни дезинфицируй, всё равно дурно пахнет
Когда Шва увидел меня и Лекси через полчаса после того, как я оставил его на дороге в одиночестве, плечи его опустились.
35
Нет, не в первый раз. Но Энси, наверно, имеет в виду — вот так, в дружеском общении, а не в официальной обстановке, как, например, при обращении к отцу Шва.
— Зачем ты ещё и её сюда притащил? — спросил он с горькой укоризной в глазах. — И так тошно! Или ты посчитал, что мне мало, решил добавить?
— Я сказал ей только, что ты сидишь тут посреди дороги как последний дурак.
— Кому это — «ей»? — спросила Лекси. — Мне не нравится, когда обо мне говорят в третьем лице!
— Ты выбрала его! — напустился на неё Шва. — Так и убирайтесь отсюда оба!
— Кельвин Шва, меня уже воротит от того, как ты пропадаешь от жалости к себе любимому, — отчеканила Лекси. — А ну-ка вставай!
— Мне и здесь хорошо.
— Я сказала ВСТАВАЙ! — по-сержантски загремела Лекси. От неожиданности я подпрыгнул. Шва не осмелился ослушаться и вскочил на ноги.
— Нас там машина ждёт, — сказал я Шва. — Пошли, и без разговоров!
— А что мне делать, когда попаду домой? — спросил Шва. — Что я папе скажу — ну, про деньги? И почему только я не могу остаться здесь, закрыть глаза и развеяться как дым…
— Не можешь, потому что так не бывает, — отрезал я. — Никуда ты не завеешься. Не знаю, что за странный космический феномен этот твой «эффект Шва»,
— Докажи!
— И докажу! Но тогда тебе придётся пойти с нами.
Лекси слегка повернула голову, наставив на меня ухо, как будто ей легче будет уловить смысл моих слов, если она расслышит меня получше. Всё её существо словно выражало один безмолвный недоумённый вопрос: «О каком доказательстве ты толкуешь?» Я не ответил, поэтому она снова повернулась к Шва, протянула руку и коснулась его лица. Тот отпрянул.
— Не трогай! Хватит с меня твоих штучек!
Лицо Лекси застыло от обиды — или даже, пожалуй, от оскорбления.
— Когда я касаюсь чьего-нибудь лица, то это никакие не «штучки»! Могу лишь сказать, что, возможно, я вкладываю в свои прикосновения не тот смысл, который видишь в них ты.
Она снова протянула к нему руки. На этот раз он не отстранился. Заключив его лицо в свои ладони, Лекси провела большими пальцами по холодным красным щекам Шва — это был её способ заглянуть ему в глаза.
— Ты думаешь, что у тебя только один друг — Энси, но это не так. И я никогда не забываю о тебе.
Шва захлопал ресницами, прогоняя навернувшиеся слёзы. Не знаю, что он чувствовал в этот момент, но одно было ясно: с сидением на дороге и жалостью к себе покончено.
— Пошли, Кельвин, — сказал я. — Мне нужно тебя кое с кем познакомить.
— С кем?
Я набрал полную грудь воздуха. Настал черёд Шва получить свою порцию шоковой терапии.
— Мы пойдём в гости к Ночному Мяснику.
— Я лучше в машине посижу! — заупрямился Шва, когда мы завернули на стоянку перед «Уолдбаумом».
— Если ты не пойдёшь, то никогда не узнаешь, что произошло с твоей матерью.
— Ну и сиди себе, а я пошла! — заявила Лекси, раздосадованная тем, что я утаил от неё важные новости, хотя я и сам мало что знал. — Если ты, Кельвин, не хочешь ничего слышать, то я очень даже не против!
В конце концов Шва вылез из машины, и мы все трое зашагали к магазину с той же мрачной решимостью, какая появляется у моей мамы в дни больших распродаж.
Мы миновали кассиров, которые жаловались на складских рабочих; прошли мимо складских рабочих, отпускавших шуточки в адрес кассиров; проникли на зады магазина через пружинные двери за мясным прилавком — и никто не обратил на нас ни малейшего внимания.
Гюнтер дезинфицировал помещение, обдавая стальные инструменты паром из специального шланга. Шум стоял оглушительный. Удушливый влажный воздух пронзал резкий свист вырывающегося под высоким давлением пара. Увидев нас, Гюнтер остановился. На этот раз он не накричал на меня, не налетел с обвинениями и не приказал убираться. Просто стоял и пристально вглядывался в нас, держа в руке затихший шланг.
— Это он, да? Твой друг?
— Это он, — подтвердил я.
— Его зовут Кельвин, — добавила Лекси.