Здесь, на знакомых тротуарах...
Шрифт:
– Приступайте, – кивнули приглашенной «к барьеру» девушке из-за стола – сделал это снова не сам Чеширский, тот на нее разве что мельком глянул, а его сосед справа.
Арефьева начала с классики – как говорят, беспроигрышный вариант – со «Светланы» Жуковского. Голос у чтицы был сильный и красивый, а слова она будто не в строчки складывала, а живую картину ими рисовала! Маша самым натуральным образом заслушалась, забыв обо всем – и даже вздрогнула, когда Чеширский девушку внезапно прервал, та умолкла, и чары развеялись.
И тут началось.
– Милочка, вы вообще понимаете, куда поступаете? – процедил вдруг через губу Мастер.
– Э… В театральный… –
– Вот именно – в театральный! – менторским тоном бросил Василий Рафаэлевич. – И какого, спрашивается, лешего вы приперлись поступать в театральный с такими ушами?! Кого вы собираетесь с ними играть? Чебурашку?
Абитуриенты сдавленно ахнули. Да что там абитуриенты – даже над Комиссией, кажется, пронесся недоуменный выдох.
Маша непроизвольно подняла глаза на обескураженную Арефьеву. Гм, обычные уши! Да, немного оттопыренные, но ничего такого прям уж чебурашечьего! С другой прической было бы и вовсе незаметно – хвост этот сегодняшний девушку, конечно, немного подвел…
– Что молчите? – и не думал между тем оставить свою жертву в покое Чеширский. – На сцене тоже будете молчать? Так сказать, ушами хлопать – будто слон?
Лица несчастной девушки Маше со своего места сейчас не было видно, но плечи у той явственно задрожали.
– Дома надо было плакать, перед зеркалом! – хмыкнул безжалостный Чеширский.
Это для горемычной Арефьевой, похоже, оказалось уже чересчур – сорвавшись с места, она опрометью выскочила в коридор.
На какое-то время в аудитории воцарилась гнетущая тишина.
– Кто правильно ответит на вопрос, чему мы с вами только что стали свидетелями, автоматом пройдет на коллоквиум, то есть может считать себя без пяти минут зачисленным! – с расстановкой проговорил затем Василий Рафаэлевич, обводя оставшихся девятерых абитуриентов насмешливым взглядом. – Но станете пороть чушь – сразу и вылетите вслед за столь спешно покинувшей наше общество сударыней! – предостерег он тут же. – Ну, никто не хочет рискнуть?
Не сказать, чтобы версии у Маши не имелось – как раз была – но, содержавшая в себе не слишком лестную характеристику лично Мастера, а потому едва ли та, что Чеширский пожелал бы услышать и вознаградить зачислением. Так что девушка благоразумно промолчала. Не поспешили броситься на амбразуру и ее товарищи по десятке – уже, по ходу, девятке.
– Что ж, – так и не дождавшись ответа, вздохнул Мастер. – Обычно я подобные вещи не разжевываю, но считайте, что сегодня, на Ивана Купалу, от меня вам подарок. Итак, внимайте и мотайте на ус. Одно из важнейших качеств для любого актера – это стрессоустойчивость! Всегда что-то идет не так – такова уж наша профессия! И если каждый раз плакать и убегать к мамочке, далеко не продвинетесь! Девушка, с которой мы только что столь драматично простились, отнюдь не бесталанна. Но слишком уязвима для будущей актрисы! Я это сразу понял, но все же дал ей шанс, которым она ожидаемо не воспользовалась. Другая на ее месте могла бы, например, сослаться на знаменитых лопоухих актрис – ту же Софи Марсо или Кристен Стюарт. Наших таких тоже вагон – не буду называть имена, сами, надеюсь, вспомните. Поступила бы так эта Арефьева – заодно бы и эрудицию ненавязчиво продемонстрировала! Ну или могла бы, скажем, пообещать сделать пластику – почему нет-то? Преданность будущей профессии – она и в таком проявляется. Никто бы потом, конечно, ее под нож хирурга пинками не погнал – но главное сама готовность! Да на худой конец просто смолчала бы и продолжила работать – ее же не выгоняли! В общем, так или иначе – но проявила бы твердость духа! А не вот это вот все, – скорчив презрительную гримасу, кивнул он на дверь аудитории… – Ладно, с лекцией покончили. Кто там у нас следующий? – повернулся Чеширский к ассистенту слева.
– Бельская, – сверившись с какой-то бумагой, назвал тот фамилию Маши.
Девушка резво вскочила с места.
– Прошу, – без особого пыла пригласил ее к столу Комиссии Василий Рафаэлевич.
После всего случившегося у нее на глазах, заново сосредоточиться на собственном выступлении было, конечно, ох как непросто. Но необходимо. Как там сказал Чеширский: стрессоустойчивость? Вот это как раз она…
Безумно хотелось облизать внезапно пересохшие губы, но делать этого на глазах у Комиссии явно не стоило. Задержав дыхание, Маша медленно досчитала про себя до семи – дольше, пожалуй, уже выглядело бы медлительностью – и начала с приготовленного Рождественского:
Над головой созвездия мигают.
И руки сами тянутся к огню…
Как страшно мне, что люди привыкают,
Открыв глаза, не удивляться дню.
Существовать.
Не убегать за сказкой.
И уходить, как в монастырь, в стихи.
Ловить Жар-птицу для жаркого с кашей.
А Золотую рыбку — для ухи.[1]
– Ну, золотую рыбку для ухи, – это, пожалуй, действительно перебор! – добродушно рассмеялся Мастер, когда она закончила. – А вот Жар-Птицу для жаркого – почему бы и нет? – отлично: кажется, поднятая невзначай тема его искренне зацепила! – Вот скажите мне, сударыня, что такое, по-вашему, эта самая Птица Жар? – задал он внезапно вопрос.
– Любовь, – не задумываясь, выпалила Маша.
– Вы так считаете? – слегка скривился Чеширский – не иначе, этот ответ абитуриентки ему уже не слишком понравился. – Ну, может быть – в какой-то незначительной мере… Но главное – иное! Вот, автор стихотворения же верно подметил: что делают с Жар-Птицей?
– Гм… Ловят? – неуверенно полуспросила девушка – и на сей раз угадала.
– Бинго! Ее ловят! И в самом лучшем для нее случае – сажают в золотую клетку! А в худшем – да, прямиком в жаркое. Поэтому главное в образе Жар-Птицы – это то, что она изначально обречена! И знает об этом! Птица Жар – всегда чья-то законная добыча! – веско выговорил Василий Рафаэлевич. – Вам понятно?
– Да, – поспешила кивнуть Маша, хотя и не была с услышанным согласна.
– А если понятно – прочитайте-ка нам что-нибудь еще – не важно что, что угодно – но так, как это сделала бы Жар-Птица! – потребовал Мастер. – Давайте, вперед!
– Сейчас, секундочку… – начала лихорадочно соображать девушка. Ни одна из ее заготовок для поставленной задачи как-то не годилось … Вот разве что… Хотя это надо не читать, а петь, но тем не менее…
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять как вчера:
Обложили меня, обложили –
Гонят весело на номера!.. [2]
– энергично начала Маша.