Здесь птицы не поют

Бондарь Дмитрий Владимирович

— Не знаю. Эй, паря! — крикнул Геша вдогонку Юрику. — Ну-ка ходи обратно!

Юрик остановился, оглянулся, искривил лицо, будто сожрал лимон. Нехотя, словно сильно устал, он вернулся на поляну.

— Ты куда это собрался, орел? — глядя на него ясным взором, поинтересовался Геша. — Ты нас развел, что ли? Куда это ты?

— Так пора уже очень, вертушка ждать не станет, — пожал плечами якут.

— А капитан?

— А капитану уже все равно. У него даже айыы в нижнем мире нет, чтоб помогли выбраться. Пропал капитан.

— Как так? Ты же обещал ему шанс?

— Он

умер во сне, тихо и без боли — какой еще тебе нужен шанс, паря? Я сделал все, что мог. Очень хорошо сделал.

— Ты совсем дурак, что ли? — наливаясь кровью, прошипел Геша. — Пока мы вместе и живы, я не дам никого бросить. Посмотри, он еще дышит!

Юрик скосил свои раскосые глаза в сторону Семена, кивнул сам себе:

— Это ненадолго, паря. Если человек не шаман, то в нижнем мире ему делать нечего. Он еще дышит, но он уже, считай, мертвец. Ему не выбраться обратно. Никто не выбирался.

— Зачем же ты тогда?.. Сука! — Геша разъярённой глыбой нависал над тщедушным якутом, но тому, кажется, вовсе не было страшно.

— Не мог же я его зарезать? Он бы все равно не выжил. Его кут…

— Да что ты раскудахтался «кут — кут, кут — кут», как курица! — брызжа слюной, зарычал Геша. — Пока он дышит, нельзя уходить! Ты хоть скажи ему! — Здоровяк повернулся к Виктору.

Рогозин не знал, что делать. Бросать капитана ему совсем не хотелось, но он уже десятки раз успел удостовериться в постоянной правоте Юрика, которая только на первый взгляд казалась извращенной и кривой, но на деле всегда оказывалась точной и конечной.

— Юр, в самом деле… Он же еще жив?

— Прилетевшие на вертушке тоже могут быть еще живы. А потом станут мертвы. Кого спасать станем и как спасаться будем?

— Да иди ты хоть к черту! — зло бросил Геша, усаживаясь на землю перед почти безжизненным телом капитана. — Я никуда не пойду! Десант своих не бросает!

— А ты? — Юрик внимательно посмотрел на Рогозина. — Тоже из десанта? Тоже головой кирпичи ломал?

Рогозин не то что в десанте, он вообще в армии никогда не был, но тоже не мог уложить в голове мысль о том, что еще дышащего человека можно просто оставить в лесу.

— Мы сможем вернуться здесь же? — спросил он.

— Хочешь на обратном пути этого носорога забрать?

— Да.

— Не знаю. Если вертушка цела и мы в нее попадем, то здесь мы больше не окажемся. Ей здесь негде приземлиться.

— Где-то рядом?

Рогозину отчаянно не хотелось бросать Гешу, проявившему неожиданное благородство и граничащее с ослиным упрямство. В возвращение же Семена Виктор уже не верил. Но даже умерший капитан все равно нуждался в правильном погребении — нельзя было бросать его среди тайги.

— Возможно, — кивнул Юрик. — Место я знаю.

— Тогда пошли, — принял решение Рогозин. — Геша, мы за тобой вернемся!

— Да больно надо! — сварливо рыкнул тот, нервно выстругивая ножом острие на колышке.

Рогозин постоял несколько секунд, не зная, что сказать, потом спохватился и побежал вдогонку за успевшим отойти Юриком.

Рогозин плелся вслед за ловко перелезающим через поваленные деревья проводником — товарищем,

но мысли его заняты были отнюдь не запоминанием маршрута или освоением азов ориентирования на местности. Он думал о том, что вот эти люди — оставшийся с умирающим Семеном Геша, сам Семен, и, конечно, Юрик, стали для него в последние дни гораздо дороже и ближе, чем все те, кого он знал в Северной столице. Они казались честнее, благородней и выше любого из его прежних приятелей. Даже не исключая старого кореша Ваську, который, выручая Рогозина, никогда не забывал выставить небольшой «счетец», включавший в себя траты и «плату за услуги». И никто из них не повел бы себя так как Геша, никто не взвалил бы на себя ответственность за остатки экспедиции как капитан Семен. Или в столицах жизнь другая, где важнее не сам человек, а его место среди людей? И если место не высоко, то и рассчитывать на чье-то участие глупо?

То ли выбирать друзей Рогозин не научился, то ли выбирать было не из чего — вот эта мысль крутилась в голове безостоновочно и на разные лады. И от того, что Виктор не мог найти верного или, по крайней мере, полностью устраивающего его ответа, он изрядно бесился, забывая посматривать вокруг.

Он остановился, когда наткнулся буквально на спину Юрика, спрятавшегося за каким-то деревом.

— Что там?

— Пришли, — ответил Юрик. — Вон вертушка, видишь?

Рогозин заметил только высунувшийся из-за деревьев на противоположном берегу хвост аляповато раскрашенного вертолета.

— Ну! Поплыли, что ли? — Виктору не терпелось воспользоваться связью вертушки.

— Смотри лучше! Между палаток.

Рогозин пригляделся и вскоре увидел, как двое в «летчицких» куртках, сидя на корточках, что-то ковыряют в высокой траве.

— Что это?

— Атас там, — прошептал в ответ Юрик и сразу стало зябко.

Пес Атас прочно уже ассоциировался с Савельевым: если есть пес, то где-то рядом и хозяин. А нынешняя компания Кима Стальевича совсем не внушала доверия.

— А вот и Савельев, — разглядел бывшего начальника экспедиции Юрик.

И действительно, Ким Стальевич быстрым шагом приближался к пилотам, и отчаянно жестикулируя руками, что-то пытался им сказать. Монотонный шум реки заглушал его голос, видно было только как открывается рот. Внезапно он остановился, будто натолкнулся на стену, повернул голову и Рогозин готов был поклясться! — заглянул в самую душу Виктору. Лицо Савельева будто скакнуло вперед — как всегда случается, если резко поднести к глазам бинокль: вот оно — что-то — еще далеко, и вдруг оказывается прямо перед лицом.

Рогозин, несмотря на разделявшие берега реки полторы сотни метров, увидел лицо Савельева резко и отчетливо, так, как если бы тот был в полуметре: каждый неровно сбритый волосок, пару оспин, коротенький шрам на высоком лбу, внимательные, какие-то злые и отчаянные глаза, черные точки на крупном носу. Увидел и резко отшатнулся от появившейся на этом далеком — близком лице радостной ухмылки, обнажившей даже коренные зубы. Ничего в этом лице не наблюдалось потустороннего и магического, но тем страшнее показалось оно Рогозину.