Здесь ради торта
Шрифт:
— Пойдем, — говорит он, останавливаясь рядом со мной и женщиной.
— Я? — спрашиваю, показывая на себя. Я в полном замешательстве. Разве эта женщина только что не заказала у него напиток?
Клейн строит мне гримасу, и я отшатываюсь.
— Нет, — ворчит он, явно раздраженный моим вопросом.
— О боже, прости, наверное, ты разговаривал с кем-то другим, кому ты по пьяни обсасывал лицо восемь лет назад.
Он бросает на меня острый взгляд. Я игнорирую его. Вино уже нахлынуло на меня. Как и неловкость от
Женщина отходит в сторону, и Клейн берет ее за локоть. Я знаю, что это наименее сексуальная часть тела, и поэтому это не должно иметь значения, что он прикасается к ней. Это также не должно иметь значения, потому что мы его ненавидим, но я не могу не чувствовать себя оскорбленной. Я была в середине словесной перепалки, а она все испортила.
Погодите-ка. Неужели «Пустынный жук» — это странный код для перепихона? Неужели Клейн состоит в пошлом клубе людей, которые заказывают секс с помощью кодовых слов?
Меня сейчас стошнит.
Розоволосая барменша, чье имя стесняюсь спросить, подходит ко мне. Она не знает, что Клейн налил мне второй бокал, и, когда она жестом показывает на бутылку, я киваю.
Я не могу осмыслить последние тридцать минут своей жизни. Я сдаюсь.
ГЛАВА 5
Клейн
— Доберитесь до дома в целости и сохранности, — я постукиваю по капоту белой «Хонды Цивик».
Водитель, Сол, салютует мне двумя пальцами и отъезжает от обочины. Женщина, надежно укрытая внутри, машет мне с заднего сиденья.
«Я хотела бы заказать «Пустынного жука» — это код, означающий «Я на свидании и не чувствую себя в безопасности, пожалуйста, проводите меня».
Это написано на внутренней стороне двери каждой кабинки в женском туалете. Руководство строго приказывает нам бросить все свои дела, независимо от того, чем мы заняты, и помочь человеку выйти к его машине.
Сегодня это случилось со мной уже в третий раз. У женщины, Энни, не было машины, чтобы доехать до дома, поэтому я ждал с ней, пока приедет Uber. К счастью, поблизости был один, и ждать пришлось всего семь минут.
Я возвращаюсь в ресторан, готовясь ответить на замечание Пейсли по поводу «обсасывания лица», и как раз вовремя, чтобы застать ее красивое лицо с нарисованными бровями, вытянутым жестким указательным пальцем и говорящей группе молодых парней: «Отличные одинаковые прически. Знаете, кто еще делает химическую завивку? Ваши прабабушки».
Я делаю паузу, чтобы провести рукой по лицу и отогнать неохотную улыбку, растягивающую губы. Она не ошиблась. Всем пятерым парням, вероятно, исполнилось двадцать один за последний год, и у всех пятерых одинаковые неестественно вьющиеся волосы.
Подбежав к бару, я оказываюсь между возмущенными бровями Пейсли и смертельным
— Пейс, — начинаю я, но она переводит свой гнев на меня.
— Не называй меня так, — громогласно заявляет она, в ее сине-зеленых глазах зарождается буря. Но в них есть и мягкость, хрупкость, которая будоражит мою грудь.
Я поднимаю руки. Не хочу ее злить. Не больше, чем просто своим существованием.
— Без проблем.
Я торопливо обхожу бар и возвращаюсь туда, где стоял до появления блондинки. Заглянув в счет перед Пейсли, я вижу, что Холстон добавила третий бокал вина.
Ух ты. Ладно. Пейсли, вероятно, сильно пьяна, и я знаю, что она выпила как минимум один личи-мартини за ужином.
Ее руки скрещены, брови сведены вместе.
— Те парни…
Я отмахиваюсь от ее объяснений.
— Они были болтливы с самого приезда. Уверен, они это заслужили.
Опираясь локтями на барную стойку, она трет глаза и признается:
— Я пьяна.
Подавив смех, я говорю:
— Я знаю.
Чтобы занять себя, я беру полотенце и вытираю барную стойку рядом с ней.
Она громко вздыхает и говорит:
— Моя сестра выходит замуж за моего бывшего парня, а я ее главная подружка невесты.
Я прекращаю свою уборку.
— Почему ты согласилась на такое?
Зачем кому-то подвергать себя такому? Неужели в лексиконе Пейсли нет слова «нет»?
— Потому что я пол, — причитает она, драматично вскидывая руку в воздух.
Вау. Она действительно пьяна.
Локоть Пейсли снова ударяется о барную стойку, и она задевает рукой лоб. Пользуясь случаем, я выхватываю у нее бокал с вином и выливаю большую часть того, что в нем осталось, в раковину.
— Может, тебя подвезти домой? — спрашиваю я.
Она выпрямляется и недоверчиво смотрит на меня.
— Куда ты пошел с той женщиной?
Я скорчил гримасу.
— С какой женщиной?
— Грудастая МакГрудестон.
Хорошо. В этой женщине есть что-то помимо вина и мартини с личи. У нее галлюцинации.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Она бросает на меня измученный взгляд.
— Женщина, которая заказала букашку.
Ох-х-х. Нижняя губа Пейсли надувается. Она ревнует?
Грудастая МакГрудестон. Я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться в лицо Пейсли. Да, у этой женщины было то, что моя мама назвала бы «пышной грудью», и любой, у кого есть два работающих глаза, мог бы это заметить, потому что это платье особо ничего и не прикрывало.
— Я помогал ей добраться до дома.
— Конечно, — Пейсли скрещивает руки, делая лицо, демонстрирующее, как мало она мне верит. — Ты, вероятно, отвел ее в свою машину для… для… развратных действий.
Она морщит нос при слове «развратных».