Здесь русский дух...
Шрифт:
— Была бы шуба, а вши найдутся! — в сердцах произнес Федор. Он уже считал отрыв от преследователей делом свершенным. — Так, братцы! Сами видите: уйти нам не дадут. Остается одно — драться.
— Жаль, по трубке не успеем выкурить! — с сожалением произнес Карп.
— Потом выкурим, — сказал Семен.
— В случае, если останемся живы, — усмехнулся товарищ.
— Ты умирать собрался? — спросил его Иван Шишка.
— Так ведь все мы под Богом ходим, — вздохнул Карп.
Укрывшись в молодом березняке, они неотрывно глядели туда, где над изъезженной дорогой поднимались густые клубы желтой азиатской пыли.
— Видишь, как резво бегут! — нервно дернув усом, проговорил Федор.
— Поспешал купец на пир, но в волчью яму угодил, — с трудом сдерживая боевого коня, проговорил находившийся рядом с ним Леонтий.
— Федь, не пора ли?.. — сгорал от нетерпения Карп.
— Не, еще немного подождем, — ответил тот. — Пускай подойдут ближе.
— Может, из ружей их обстрелять? — неожиданно предложил Иван. — Тогда и нашим саблям будет меньше работы.
— Ох, и умный же ты, Вань! — похвалил товарища Федор. — Братцы, кончай глаза таращить — заряжай! Сейчас мы им покажем, куда покойники на молитву ходят…
Услышав команду, казаки тут же достали из походных мешков фляги с порохом, пули, шомпола и стали спешно заряжать свои мушкеты.
— Федь, чего ждем-то? — когда преследователи уже совсем приблизились, снова тормошил старшего Карп.
— Погоди!.. — цыкнул на него Иван Шишка. — Не спехом дело спорится, а толком — аль не знаешь?
— Это точно… Где спех, там и смех, — внимательно наблюдая за дорогой, сказал Григорий Романовский.
— Опоздаешь — не вернешь… — огрызнулся Карп, но, заметив недовольный взгляд Опарина, присмирел.
Ждать пришлось недолго. Когда враг приблизился на расстояние ружейного выстрела, Федор велел казакам открыть огонь.
— Что, сукины дети, съели?! — глядя, как падают с коней сраженные свинцовыми пулями маньчжурские ратники, радостно воскликнул Карп. — Давай, Федь, веди нас в бой!
Тому не привыкать.
— Ну, братцы, гайда за мной! — выхватив из ножен саблю, скомандовал он и, хлестнув тугой плетью Киргиза, ринулся вперед. — Оп-оппа!
Пчелами из улья выскочили албазинцы из засады и вихрем понеслись навстречу врагу. Злые, отчаянные, беспощадные. Их дикие вопли хмельным вином разлились по округе, возвестив о начале казацкой потехи.
— Э-ге-гей, казаки! Не посрамим державы русской! — размахивая саблей, кричал на ходу Федор.
— Не посрамим! — отвечали ему товарищи.
— Петька-а! — не оборачиваясь, кликнул он старшого сына. — Ты там за братом-то пригляди! Слаб он еще с маньчжурами воевать!.. Пускай они с Косткой не лезут на рожон… Без них управимся!
— Ладно, тять, пригляжу! — ответил Петр.
Ударив маньчжурам в лоб, казаки рассыпали их по полю, где и довершили дело. И не помогли тем ни броня, ни острые мечи, ни родные стены. Один за другим падали они на землю, сраженные казацкими саблями.
…Не на шутку уставшие, сидели казаки на траве, попыхивая трубками и пытаясь отдышаться после трудного боя. Тишина, и только слышно было, как где-то неподалеку, стоя над убитым хозяином, тяжело и безутешно бьет копытом одинокая лошадка. Всюду пахло кровью и смертью.
— Теперь будет чем голодному воронью поживиться, — вытирая о траву свой окровавленный клинок, сказал Леонтий.
— Пускай жирует! — усмехнулся Карп. — Им все одно — лишь бы падаль…
— Во-во, еще недавно все эти басурманы были человеками, а теперь, видишь, падаль… — покачал головой Иван. — Дивно как-то получается…
— Может быть, когда-то и о нас вот так же скажут, — вымолвил Григорий.
— И то верно, — задумчиво глядя на свою курящуюся люльку, кивнул головой Федор. — Мы ж, казачьё, только и делаем, что всю жизнь ищем свою смерть, хотя сами думаем, бежим от нее… — Он вдруг замолчал и обвел глазами своих товарищей. Увидев Веригу, как-то по-доброму крякнул: — Ты, Ефим, молодчага, — похвалил он его. — Я-то думал, ты не захочешь удариться с нами в бега, а, гляди-ка, не испугался… Да и с басурманами отлично дрался. Короче, повел себя, как настоящий казак, поэтому и хвалю.
Ефим поморщился. Мол, кто ты такой, чтоб меня хулить или славить? Федор, казалось, не заметил его недоброго взгляда. Все его внимание уже было приковано к сыновьям. «Слава богу, целы мои кровиночки, — пряча улыбку в усы, подумал он. — Вот Костку что-то не видать»…
— Где ж твой дружок-то? — добродушно спросил он Тимоху.
— Костка-то? — Тимоха поглядел по сторонам. — Да вроде при мне был всегда… — растерянно произнес парень.
Казаки не на шутку забеспокоились, тут же принявшись искать паренька среди вражьих трупов.
— Я ж всю дорогу находился с ним рядом, — говорил Тимоха. — Куда он запропастился-то?
— Может, после такой сечи медвежья болезнь его одолела? — предположил кто-то из казаков. — Тогда в кустах его надо искать.
— Не он ли?.. — подал вдруг голос Карп, указывая рукою вдаль.
Костка лежал в луже крови, глядя широко открытыми глазами в небо. Над ним темной точкой висел в вышине жаворонок, будто парень просто любовался им.
— Мертвяк… — припав ухом к его груди, вздохнул Иван.
— Ну вот: ты за хрен, а хрен за тебя… — растерянно проговорил Федор. — Как мы проглядели его?.. И-их! Я им, ребятам, не велел в бучу-то лезть. Что я теперь скажу его матери?..
Долго они горевали, сидя возле Косткиной могилки. Тимоха даже слез своих не скрывал, ведь Тимоха был его первым другом.
Потом они вскочили на коней и молча побрели в сторону далекой границы. То ли бежали от смерти, то ли, напротив, искали ее на великих просторах чужой и недоброй земли…