Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
— Да Штыба, а что за девушки? — опять раздражающе фамильярно спросила она у меня.
— У меня имя есть, — ответил я, не желая развивать тему.
— Ой, извини, Анатолий, это привычка у меня такая дурацкая, — искренне повинилась Зина.
Я внимательно осмотрел конопатую попутчицу, и решил что она ничего, и в плане общения и в плане более тесного общения и снизошёл до ответа.
— Разные девушки, Зина, разные! Я не знаю, про какую конкретно он говорил.
— Интересно, значит у тебя полно девушек, а так и не скажешь! — не отставала она. — И молчишь,
— Нет, конечно, никого, жду, когда с тобой начну встречаться, — постарался серьезно ответить я.
— Толя, ты маленький ещё со мной встречаться, да и вообще, рано тебе с девушками спать!
— Ничего не рано, возраст согласия в СССР с четырнадцати лет, а с шестнадцати уже жениться можно. Да и не предлагал я тебе этого! Но ход твоих мыслей мне нравится, — пошутил я.
— Что? Да с чего ты? Вот нахал, я, оказывается, ему предлагаю! — бушевала Зиночка до тех пор, пока не услышала голос директора.
— А вы неплохо смотритесь, прямо жених и невеста!
Зина, поняв, что всё это время мы шли под ручку, — окончательно покраснела как помидор.
— Да что ты краснеешь, дело молодое, я вот помню… — начал рассказ Николай Николаевич, но тут же осёкся.
Мы сели в машину и под завистливый взгляд Зинаиды поехали в больницу. В дороге опять спал как сурок, и чего я ночью буду делать? В больнице под взоры медсестер идём в вип-палату. Вот интересно, слова такого нет, а палата есть. Сосед на этот раз был на месте, правда, он спал к нам спиной, но по его монументальной заднице можно было сказать — человек он непростой. Виктор Семенович ошарашил меня предложением. Слово ошарашил — мягкое и не выражающее степень моего офигевания.
— Есть у меня к тебе предложение Анатолий, но скажи для начала, а что ты знаешь о ВЛКСМ?
Что я знаю или что я могу сказать? Это разные вещи. Знаю я дофига, а вот сказать могу дежурные вещи из брошюрки для вступающего в ВЛКСМ. Это я и промямлил.
— Неплохо, неплохо, — явно польстил мне коммунист. — Я расскажу немного подробнее.
И я удостоился получасовой лекции, которая была интересна и мне и Николай Николаевичу.
— Таким образом, ВЛКСМ это важная ступень перед вступлением в партию. Скажу честно, случаев, когда кто-то занимал ответственную должность в КПСС, минуя союз молодежи, сейчас исчезающе мало, — вещал пострадавший.
— Самое лучшее комсомольское образование сейчас — это Высшая комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ (ВКШ). Там есть факультеты — истории и коммунистического воспитания (на базе среднего образования, срок обучения 4 года). У нашего обкома есть квота, но дать я тебе пока не могу, нет среднего образования у тебя. Да, есть много вариантов его получить, и идти в девятый класс. Проблем же не будет, Николай Николаевич? — обратился он к директору.
— Нет, не будет, я и сам предлагал, видя выдающиеся математические способности Анатолия, остаться ещё на два года, — встрепенулась глыба директора, стоявшего по стойке смирно.
— Вот! — удовлетворенно кивнул директору Виктор Семенович. — Есть техникум, но там тебе терять четыре года придется, есть вечерка — хороший вариант, а есть ещё предложение лучше. Тебе интересно?
— Я весь — одно большое ухо! — отозвался я.
Мужики заржали.
— Что нравится в тебе, ты не тушуешься, но и палку не перегибаешь. Хотя, немудрено, имея такого деда, — похвалил коммунист меня. — Я предлагаю тебе зональную комсомольскую школу! Их в нашей стране сейчас двадцать две штуки. Там ты можешь получить среднее образование и обтесаться в среде комсомольских активистов.
— Никогда не слышал, — сознался я.
— Я, поначалу было, предложить тебе хотел, что поближе и даже разговаривал с директором Запорожской зональной школы, там очень живописное местечко. А потом вспомнил о старом друге из Сибири, и решил предложить тебе Красноярскую зональную школу. Там директор сын моего старинного друга, бывший инженер-геолог экспедиции «Сибзолоторазведка» объединения «Енисейзолото». Он молодой, тридцать лет всего, но через год уже уедет в Москву на серьёзный пост. Это значит и тебя может подтянуть в будущем. В Запорожской школе такой возможности не будет.
Я сразу при слове «золото» встал в стойку, и идея мне понравилась. На кой хрен мне работать, а потом идти в вечернюю школу? Буду всё время до перестройки учиться. Два года в зоналке, и четыре года в высшей школе. И плюс возможные связи с золотодобытчиками.
— Красноярск? Я с радостью! — ответил я почти мгновенно.
— Ты подожди Анатолий. Подумай. Там морозы могут всю зиму стоять тридцать градусов, — предупредил меня Виктор Семенович.
— Я справлюсь! — заверил я.
Мы ещё побеседовали ни о чём, в частности о том, как я отличился на пожаре и меня попросили выйти. Я и сам догадывался, о чем речь, а Николай Николаевич подтвердил, уже садясь в машину.
— Толя, по русскому мы тебе поможем, если надо будет, математику не забыл?
— Как можно! А Вы не уточняли, когда там в школе экзамены? Я про зональную школу.
— Ай, какие экзамены? Дадут направление тебе. Но один экзамен по истории надо сдать будет, конечно. Стипендия там не большая, шестьдесят рублей. А город большой, соблазнов много. Смотри, Толя, свою жизнь не просри, такие предложения не часто делают, — вздохнул директор, руля домой.
Можно подумать! Я со своими знаниями свой кусок с икрой буду иметь. А то, что сейчас есть великая доблесть лет через семь будет глупостью.
Дома я, наконец, похвастал грамотой, а заодно и рассказал про поступившее предложение на учебу в Красноярск.
— Ой, дурак! — честно сказала бабуля. — Туда людей в ссылку ссылали, а ты сам! Там же девять месяцев зима! И куда тебе с твоими знаниями на комсомольскую работу?
Я знал о Сибири в разы больше и сразу срезал бабулю одним аргументом.
— Ба, а те люди, что там живут, они тоже дураки? И брат твой был очень грамотным?
— Люди, люди… ну живут, зеки одни, наверное, а дед твой — вообще другая история, — пробурчала бабуля, не желая сдаваться.