Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
До места доехали быстро, но понимаем, что вчетвером нам тесновато будет. На сорок девятом иже два места и люлька. Причем одно место — водительское ниже, чем пассажирское позади него. Может сесть водитель и пассажир и двое в люльку. Задача известная про козу капусту и волка, или навроде того. Тетя Маша в люльке с Алёнкой и мною помещается с трудом. Одна там? Так это нам втроём впереди ехать с Аленкой в облипку, тьфу, в обнимку. Есть варик, что я с Алёнкой вдвоём в люльке, но это тоже в облипку. Соломоново решение принято — тетя Маша сама садится за руль, Аленка сзади неё, и мы с Кондратом в люльке. Доехали быстро, наскоро попрощавшись, поехали
— Что с тобой произошло? Новый же костюм — огорчённо причитала она.
Дождь льёт в поселке не так сильно, как на дороге, бабуле не понять моих страданий.
— Я в реку упал, — признаюсь ей.
— Переодевайся и в баню, как знала, затопила, — вздыхает старушка. — Это всё стирать, а всё, ведь, новое.
Отогревшись в парилке и хорошо попарив себя, иду спать. Щас бы водочки, но мне дают стакан теплого парного молока, и оно действует не хуже, чем спиртное.
Утром решаю проведать Фарановых, для этого завожу мопед и еду к ним. В нашей деревенской части поселка лужи составляют большую часть территории. Я наблюдаю как пацаны сделали плоты из поддонов и пенопласта и вооружившись палками на самодельных плотах устраивают бои в этих лужах. Там, кстати, кое-где приличная глубина, но кого из пацанов это когда волновало?
Дождь стих ещё ночью, наделав делов в округе. Доехал до пятиэтажки где жили мои вчерашние попутчики и задумался. По причине каникул на улицах полно шпаны и прочих хулиганских лиц и бросать мопед не камильфо. Как проведать мне Алёнку? Пришла даже в голову мысль дать двадцать копеек за то, что покараулят.
Подумав, отказался, не нужно тут прогрессорствовать, местная молодёжь легко может понять возможность халявных денег. Решаю закатить его в подъезд, и так с ним и поднимаюсь до третьего этажа. Звоню в дверь, открывает Олег младший.
— Привет, — киваю ему, — Аленка дома?
Он молча освобождает проход.
— Кто там? — кричит вчерашняя больная.
— Жених, — буркает брательник.
Я так понимаю, отца и матери дома нет, работа же.
— Ой, Толя, обнимает меня Фаранова в самовязанном длинном свитере. — Я так рада, что ты не утонул!
— А я-то как рад, — поддерживаю её настроение.
— И не жених вовсе! — кричит Аленка брату. — Нужна я ему, он там в городе пучок таких найдёт.
— Ты такая одна, да и сама увидишь, через годик за тобой столько ухажёров бегать станет.
— Ай, нужны они мне сто лет. Пошли чай пить, расскажешь, что там вчера было.
Чаёк да с малиной идёт хорошо, мне рассказали все новости, что отец приехал ночью и пьяный, краску пока не отвезли, но отвезут, что самой Аленке ставили банки и теперь там, наверняка, страшные синяки.
— Покажь? — я слушаю и поддакиваю в нужных местах.
— Дурак, да? Как я покажу, они на спине? — возмутилась рассказчица. — Олег дома же.
— А…, — тяну я, удивляясь её логике, мол, помеха только одна — брат свидетель.
Аленка и сама поняла двусмысленность своего ответа и покраснела, хотя и поправляться не стала. А я не стал педалировать тему, так как особого влечения к ней не испытывал, вернее, помня её уже взрослой, испытывал, но не к теперешней. Сейчас она, скорее, красивая кукла. Тем более появился повод пошутить.
— Папа сегодня до обеда работает, придет пораньше.
— Мы же ничего такого не делаем, — вспомнил шутку я.
— Ну да, да, — рассеяно кивнула она.
— А времени остаётся
— Ну да, да… Что? Штыба, вот ты наглый какой!
— Что я сказал? — удивляюсь фальшиво.
— Ты про что сказал, про поцелуи или чего похуже? — попыталась нахмуриться она.
— Ален, какие поцелуи? А что может быть хуже поцелуев? Ладно, не отвечай. Я не про то. Но ход твоих мыслей мне нравится.
Алёнка смеётся приятным смехом и говорит:
— Знал бы ты, как мне мама рассказывала вчера, мол, дружить с тобой можно, а вот если ты будешь давать волю рукам, не надо позволять. Она простой врач-педиатр, а с формулировками не справилась.
— Родители бывают такие, — серьёзно киваю я. — Но твои тебе точно не враги, слушай их. Мой тебе совет.
— Ой, Штыба, не будь таким скучным! А ты точно решил уехать?
Мы ещё поболтали немного, и я засобирался домой, чтобы не столкнуться с похмельным дядей Мишей. За время чаепития мой мопед не украли, но рядом на лестничной клетке уже стояла типичная такая советская бабулька, и, увидев меня, тут же высказала всю правду-матку обо мне. Я, как человек опытный, знал все, что она сказала и ещё скажет и, не слушая, и тем, более не вступая в споры, качу свою технику по ступеням вниз.
Обратно еду мимо тех же луж и пацанов на плотах. И такое желание самому залезть на такой плот и, отталкиваясь штакетинами, изображать из себя великого кормчего. Но справился. Гормоны, что ли? По приезду домой рассказываю бабуле детали своей встречи в комитете комсомола района, про дорогу, про дождь и прочее.
— Не сдашь, — коротко говорит бабушка, имея в виду экзамен. — Надо за билетами ехать, может уже не быть, собирайся, поедем на станцию.
Станций у нас рядом было две, одна в районном пункте, вторая небольшая в районе ГРЭС. Поехали, само собой разумеется, в маленькую. До этого долго ждали автобус, который оказался заполненным кучей народу. Автобусы сейчас ходят не по расписанию и очень редко, вот и забиты народом. Сидячих мест не было, но для бабули нашли, я стоял между сумкой с овощами и клеткой с кроликами. Автобус ехал по всем населённым пунктам, так сказать, экскурсионный. Доехали почти целые и идём прямо через ж/д пути к пункту продажи билетов — небольшому домику, больше похожему на деревянный сортир, типа МэЖо. АХ, да, на станции стояли вагоны с углём, и обходить было далеко, так мы пролезли под вагонами — обычное дело, хотя, конечно, локомотива не видно было. Там нас ждал облом. От Ростова до Красноярска поезду идти четыре дня, вроде нормально сел и доехал, но нет билетов на нужную дату! Сезон отпусков. Только купе в наличии, а оплатят мне его или нет, неизвестно. Серега намекал на плацкарту. Разница в цене приличная вместо тридцати пяти рублей почти полтинник. Но бабушка холодно достаёт завязанный в платок старомодный кошель, расшитый бисером и вынимает две двадцатипятиреблёвки!
— Поезд триста двадцать пятый, вагон восемь, место семнадцать нижнее, в середине вагона, отправление двадцать седьмого июля в четырнадцать часов десять минут московского, прибытие тридцать первого июля в девять часов ровно, тоже московского, — зачитала голосом регистраторши из ЗАГСА кассирша.
Может на самолете лучше? Помнится, из Новосибирска летал рублей за шестьдесят до Москвы.
— Спасибо, бабуля! Я отдам, — обещаю я на полном серьёзе.
— Да что уже теперь, купили и купили, могло и этих не быть, — машет рукой старушка.