Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
Расположились, я сразу стал готовить угли для шашлыка, собрал походный мангальчик и залез в рюкзак от бабули. Кроме мяса, там было куча разнообразной еды. Окрошка в трехлитровой банке, блины, фаршированные мясом с рисом, самодельный сыр и сметана, самодельная колбаска из набитой кишки, свои овощи и зелень и, как вишенка на тортике, бутылка вина ноль семь! Портвейн азербайджанский белый, с трудночитаемым названием — Алабашлы. Бабуля из своих запасов отдала. Придётся нажраться! Беру огурец, разрезаю пополам и делаю несколько разрезов на внутренней части, посолив солью из спичечного коробка.
За первый час он не поймал ничего, зато Похаб вытащил рыбёху грамм восемьсот!
— Чехонь это! Крупная, я таких не видел тут, — завистливо говорит Кондрат и прерывает свою рыбалку.
А рыбачил он интенсивно — закидывал, менял прикормку, не сидел на берегу, в общем. За первый улов надо выпить, и я предлагаю начать с вина, но парни не знакомые с культурой пития, где градус понижать нельзя требуют коньяк. Закусываем овощами, первой партией шашлыка и окрошкой. Последняя хорошо идёт. Кондрат, выпив, чуть ли не бегом бежит обратно рыбачить, а мы с Похабом обсуждаем девчонок из класса и слушаем магнитолу.
— На опарыша надо попробовать, — говорит недовольный Кондрат и достаёт из безразмерной люльки коробку с отвратными червяками-опарышами.
Похаб отворачивается, а мне всё равно, я не брезгливый. Чтобы добить Похаба, рассказываю ему жутко токсичный анекдот, заканчивающийся словами «А-а-а… ты не поймешь, ты ж не рыбак…».
Кондрат ржёт, как конь, Похаб кривит рожу.
— Ха-ха-ха! — раздаётся рядом с нами, напугав нас неожиданностью.
Ржёт мужик, который спускается к нам, мы его из-за магнитолы не услышали.
— Парни, что ловите? — спрашивает нас мужик лет тридцати пяти.
— Вот, — показывает с гордостью Похаб свой улов.
— А… Чехонь. Нормальный такой, но на уху не очень, вот сушёный он с пивом идёт на отлично, — резюмирует он, разглядев рыбку, и вдруг спрашивает. — А ничего если мы к вам присоединимся с девочками?
Девочки? Где девочки? — заозирался я, и увидел стоящую вдалеке машину и двух тёток непонятного возраста. Не дети и не старухи — плохо видно отсюда.
— Место не куплено, — степенно говорит Похаб, тоже заметив женский пол.
Похаб уже выпил и закусил, и в самом хорошем расположении духа.
Кондрат, по роже видно, недоволен, однако не спорит. Он молчун и тормоз по виду.
Дядька резво бежит наверх к машине, подгоняет её поближе к озеру и вскоре к нам спускаются две женщины лет тридцати и сам мужик. Машину он закрыл, и стоит она на солнце самом, зато на виду. Мы знакомимся. Мужика зовут Платоныч, он сам так представился, а женщин Марина и Оксана. Мне больше глянулась Оксана, русая, нос картошкой, грудь небольшая, зато стоячая и без лифчика. Выделялась она фактурной, выпирающей из-под сарафана задницей, и ногами с узкими лодыжками, не ясной пока стройности. Всё как я люблю. Марина была заметно плотнее, немного моложе, и грудь у неё прямо вываливалась из платья.
Похаб был заметно разочарован старостью возможных
«Интересно, какая моя?» — думал я, изучая, как ведёт себя Платоныч с девчонками. А не понятно! Лапал он обеих периодически. Мы споро соорудили ещё одну порцию шашлыка — слава богу, бабуля, чуть ли, не килограмма три мне с собой дала мяса.
Платоныч, принёс свежее пиво в алюминиевом бидончике, и отказался от коньяка, мотивируя тем, что он за рулём. А пиво не в счёт, значит? Девочки его показали грамотность в вопросах распития алкоголя и начали с пива, затем пообещав перейти на коньяк. Про себя ничего не рассказывают, больше расспрашивая нас. Однако я и так вижу, что девочки не деревенские — парфюм, ухоженные руки, крашенные длинные ногти, побритые ноги.
Вот Платоныч ставит свою кассету, и раздаётся вполне приличная подборка песен, «три белых коня», «каскадёры» и прочее. А затем и вовсе иностранщина, и не что-нибудь, а сам Майкл Джексон!
— Есть! — торжествующе вопит Кондрат, вытягивая здоровенную рыбу.
— Сазан! — бежит к нему Платоныч, бросая коленку Марины, которую он жамкал последние пару минут.
Сазан просто огромный по сравнению с уловом Похаба, жаль «безмена» нет взвесить, ан-нет, есть у Платоныча, оказывается, он бежит к машине, а я наливаю всем по стопочке! Ручные весы показали вес рыбы в три килограмма!
— Я тут и пять ловил, — хвастается принявший на грудь друг.
Ему явно хорошо и от улова и от стопки коньяка.
— На уху само то! — намекает Платоныч.
— Да само собой, для этого и приехали, — гордо говорит добытчик и сознаётся, — только я чистить не люблю.
Платоныч оглядывает свое женское окружение и понимает, оно не согласное пачкать руки чешуёй.
— Сам почищу, — уверено обещаю я, тем более делать я это умею, вообще одинокая жизнь научила меня неплохо готовить. Похаб, вспоминаю я, тоже готовит как повар-ас.
Иду к реке с доской, ножом и рыбой, а следом за мной идёт Оксана. Некоторое время наблюдает, сидя на корточках с оголёнными коленками чуть повыше меня, а потом неожиданно задаёт вопрос:
— Ты откуда перевод песен знаешь?
— Ни откуда, — вздрагиваю я. — А с чего ты решила, что я знаю.
— Не ври, ты, во-первых, припевы на русском подпевал, когда мясо жарил, например, пел:
— «Остерегайся того, что делаешь
И не пытайся разбить девичьи сердца. Билли Джин — не моя любовница».
Или вот ещё:
«И не имеет значения, кто прав, кто виноват…
Просто удирай, удирай!
Просто удирай, удирай!
Просто удирай, удирай!
Просто удирай, удирай!»
— Ты откуда перевод песен знаешь? И, во-вторых, ты иногда пел эти слова на английском, причём произношение у тебя отличное! Лучше, чем у меня, а я ведь преподаватель английского из Москвы, между прочим.
О как! Палево. Язык я, в самом деле, знал хорошо и тут свои знания труднее объяснить — английского языка в школе последние полгода вообще не было, и до этого я даже как Мутко не мог сказать, настолько туп был.