Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
Завтра уже начинаются консультации к экзаменам, правда они не обязательны, и я на них ходить не буду. Первый экзамен пройдет четвертого июня – русский язык.
Утром меня разбудил не петух, а ор бати – с кем-то он там на улице ругался.
– Ба, а с кем он там? – спрашиваю у уже хозяйничающей старушки.
– Друг из тюрьмы вышел, приперся к нам пожить, – поясняет она и добавляет: – Да не пущу я его, хватит и одного алкаша в доме.
Выхожу во двор, осторожно выглядываю на улицу через калитку и вижу расхристанного мужика, уже датого, ростом с отца, но худее.
–
– Тьфу, алкаш, – сказал батя, наконец зайдя в дом и, увидев мое невысказанное замечание, мол «сам такой», добавил: – Я хоть веду себя прилично.
Дзинь! Разбилось окно в сенях. Этот гад камень бросил, да так удачно!
– Урою щас, – недоуменно произнес отец и рывком выскочил на улицу.
Урывать не было никакой надобности – бывший сиделец сам упал и расфигачил себе рожу о камни. Да что же такое! Деревня во всей своей красе.
Отец умотал на работу, его потенциальный собутыльник – искать себе приключения, а я решил прокатиться до Галины. Она работала в садике поварихой, что очень удобно – и дочка при ней, и сама там столуется, и часа в четыре, после приготовления полдника, уже уходит с работы.
Глава 15
Доехать до Галины не получилось – меня встретила Архарова по дороге. Вернее, я сам ее заметил и лихача сделал круг вокруг нее на одном заднем колесе.
– Толик, привет! А я как раз к тебе иду домой! – изумила меня до остолбенения Верка.
– И зачем? – лихорадочно ворочая версии в башке, тупо спросил я.
– Вот хочу тебя к себе в гости позвать! – радостно сообщила мне она, увеличив количество версий вдвое.
– Да? – мой голос дал петуха.
– Ты не так понял, родителей дома нет…
– Я согласен! – сглатываю слюну, ведь у Верки не был в гостях ни я в своем прошлом теле, ни Штыба тем более.
– Дурак! На что согласен? Я еще ничего не сказала! Может, я тебя хочу ноги заставить себе массажировать.
– Вера! Я и это умею, – немного краснея, сообщаю бывшей однокласснице.
– В «мафию» играть я тебя зову! Озабоченный! – обозлилась Верка.
– Я так и понял! Просто массаж ног не помешает игре, – остывая, сообщаю я, а сам думаю: «И на фига мне это? Ведь Галка точно даст, а Верка – точно нет». Это Толик, сука!
– К одиннадцати приходи, бухло не тащи, родители потом мне голову оторвут, – почти сердито произнесла девушка.
– К одиннадцати? Ну, не знаю. А кто еще будет?
– Кто будет, тот будет, – туманно поясняет Архарова. – А чего «не знаю»?
– Поздно уже! Одиннадцать вечера, – шучу я, и шутка доходит.
– Дурачок, одиннадцать утра! – смеется она. – А ты куда в такую рань?
– Я, Вер, по бабам хотел, но теперь обломлюсь.
– Сам решай, а насчет обломлюсь – это верняк. И чего я к тебе такая добрая стала?
– Я обаятельный!
– Что есть, то есть, – задумчиво произнесла Архарова, взметнула короткой юбкой, развернулась на сто восемьдесят градусов и, покачивая бедрами, как модель, пошла домой.
«Хороша Маша, но не наша!» – подумал я и тоже поехал домой.
–
– А куда ты? – промежду прочим спросил я, хватая с тарелки только что испеченный оладушек.
– На кладбище, – буднично произнесла бабуля, а я поперхнулся чаем.
– Рано еще тебе! – попытался пошутить я.
– Могилку дочки прибрать надо, – не приняла шутки она.
– Так были в апреле вроде.
– Там уже заросли, сам знаешь, как у нас все по весне цветет.
Мне стало стыдно. Мама, хоть и не родная мне, получается, а все же мама. Даю себе слово зайти самому на кладбище и навести порядок на могилке мужской рукой.
До одиннадцати еще полно времени, и я занимаюсь хозяйством. Покормил свиней, потом поросят. Кормили мы их от души, то есть досыта, и приходилось постоянно чистить кормушки. Поросята, сволочи такие, старую еду жрать не будут, если есть новая. Управился минут за тридцать – дело привычно, часто помогаю бабке. Зачем она их растит? Да на продажу, мяса нам хватает, в отличие от других граждан страны.
Бабка вернулась вовремя, и я собираюсь к Верке. Надел, конечно, свой модный спортивный костюм. Поднимаюсь на второй этаж панельной пятиэтажки и стучусь в обитую дерматином дверь, звонок почему-то не работает. Открывает дверь рослая хорошистка из нашего класса – Наташка Пилипенко. Она тоже из Веркиной команды и выполняет все ее мелкие и не очень поручения.
– А, Штыба, это ты, – вяло произносит она. – Только что тебя вспоминали. Ну, заходи.
У Верки отличная по советским меркам трешка. Батя у нее из милиции, но сейчас он с ними не живет, а заканчивает какую-то академию в Москве. Если ее не закончить, то потолок звания будет полковник, и то на дембель. Мама Веры тоже не простая домохозяйка, а начальник базы снабжения, а это, я вам скажу, связи как у генерала. Еще ездят по стране «толкачи», которые заняты поиском нужного дефицита, и Веркина мама для них очень полезный человек. В доме от этого налаживания связей полно дефицита. Зайдя в зал, увидел, что народу собралось уже прилично, а на столе стояла большая чашка с клубникой, уже наполовину опустошенная.
– Толя, привет! Угощайся! Из Грузии подарок вчера приехал, – предлагает радушная хозяйка.
Беру несколько ягод и закидываю в рот. Настоящий клубничный вкус, еще не пластмассовая, как в будущем. С трудом нахожу место на диване, так как в комнате уже с десяток человек народу, и половину я вижу редко, так как они старшеклассники. Веруня – девочка популярная. Здороваюсь за руку со всеми парнями, а не только с теми, кого знаю, так у нас принято в деревне. Я пришел немного раньше, но уже собралось достаточное количество человек для игры. Хозяйка ждет кого-то и дает команду на начало жеребьевки только после прихода Горина. А вот это интересно, с Гориным и его женой я общался после школы часто, и его жена – точно не Верка. «Ошибки молодости», – язвит подсознание. Кстати, меня огорчило, что нет Фарановой. Она как бы не красивее Архаровой будет. Тощая пока, но это дело наживное. Что это, ревность? Может быть.