Здравствуй, брат, умри
Шрифт:
Пришлось навязать на колени тряпок в два слоя, после я на эти самые колени опустился и ползал на них туда-сюда, выставив перед собой нос, как какая-нибудь гончая из книжек.
И нашел. Нашел, никуда от меня не денется этот гад, похититель голов. Он оказался хитрее, чем я сначала о нем думал. Ему бы к лесу идти, а он поступил по-другому — удирал от меня через город. Хитро. Хотя и понятно. Понятно — нога одна у него сейчас, наверное, распухла и разболелась, наступать сильно на нее он не может. Значит, приходится на другой скакать. А как будет он на другой скакать, так отпечатки
Город оказался большой. Вообще-то, это был даже не город, а несколько городов, объединенных как бы в один, в длинный. Заканчивался один город, и тут же начинался другой. Рыжий шагал через них, я шагал за ним. На каждом перекрестке исправно на колени опускался, искал направление. Так что к вечеру ноги у меня болели уже, даже войлок не помогал.
Но и одноногому было не лучше, к вечеру он стал часто останавливаться, в одном месте даже упал — сухая трава рядом с дорогой оказалась смята. Ослабел. То ли от голода, то ли от кровопотери. Это плохо, что он слабел. Нет, мне его совершенно не жалко, ничуть, просто, если он ослабеет уже совсем, то может в злобном припадке что-нибудь с головой сделать. Например, зашвырнет ее куда подальше, тогда не найду вообще.
По обеим сторонам дороги закончились дома и начались краснокаменные заборы. Высокие.
Заборы тянулись с полкилометра, затем резко оборвались, и я вышел к мосту.
Обрушен. Причем обрушился явно недавно — слом на бетоне был свежим. В последнее время много чего-то всего стало рассыпаться. Хотя ничего необычного в этом нет, я читал, что раньше дома надолго не строили, считалось, что дольше пятидесяти лет ни один дом стоять не должен, после пятидесяти их должны были сносить и на их месте ставить новые. А все эти дома, и мосты, и другие строения, они стоят уже гораздо дольше, чем пятьдесят лет. Поэтому они потихоньку разрушаются. Разваливаются. Почему-то это происходит по ночам, спишь в каком-нибудь городе, и слышишь — повалилось.
Дом без человека долго не стоит.
Помню один город, мы в нем были давно, когда я маленький еще совсем был, даже зубы не все проявились еще, так вот, город тот был совсем разрушен, все дома повалились, даже мосты поломались, из-за чего это случилось непонятно. Но вот что особенно — в том городе стояла железная башня. Такая интересная, похожая на бабочку с черными крыльями, так вот эта башня даже не погнулась! Такая башня не триста лет простоит, она тысячу лет простоит! Нас уже много раз забудут, ну, может, только Алекса У будут помнить, а эта крылатая башня сохранится!
Человек велик.
А еще я вот думаю, что все это окончательно не разваливается еще и потому, что есть я. Я — последний человек, я — хозяин, и дом уж совсем не пустует.
В доме есть я, и города еще живут под небом.
А записки Лося пропали. Жалко это, там много интересного было. Они были в такой толстой тетради, я не мог ее таскать, слишком тяжелая. Поэтому я спрятал ее и другие интересные несъеденные книги в одном доме. Дом я очень
Люди, которые прилетят, должны знать, как все тут было, пока они там отсиживались.
Интересно, вот они прилетят, а кем стану я при них? Я ведь должен буду найти свое место… Меня должны уважать вообще-то, я ведь пронес через столетия человеческий огонь, я сохранил его. Не преумножил, но сохранил. Не исключено, что меня назначат главным. Я буду спокойно жить, в доме, заведу себе трех Волков, а еду мне будут приносить. Очень скоро люди наладят все, заселят города, и я буду пребывать в почете и достатке…
Мост.
Мост был точно откушен, и на самом краю скуса лежала голова. Волка. И никакого дикого поблизости. Дикий устал и оставил голову на самом краю моста. Зачем-то.
Я сел на дорогу.
Зачем-то…
Понятно, зачем. Это была ловушка, я в этом не сомневался ничуть. Рыжий утомился и решил устроить мне ловушку. Он думает, что я такой дурак. Думает, что я побегу сейчас к голове, а он запустит в меня камнем, они мастера камнями пуляться. Или еще что сделает. Ну… Не знаю, что может придумать дикий, может, там на мосту трещины в бетоне, и как только я туда шагну, так мост обвалится совсем. Или еще тридцать диких выскочат, схватят меня, раскачают и бросят вниз, в реку…
Я остановился.
Какой я придурок.
Нет, я просто самый большой придурок за последние сто лет! Это же с самого начала была ловушка! Он меня заманивал! Мы наткнулись в лесу на засаду, а потом все развивалось так, как хотел этот рыжий!
Почему он ко мне привязался?
Почему я его не пристрелил? Попал в ногу, а надо было попасть между глаз!
Нет, не так, не могут они так надолго загадывать…
В моей голове пролетело еще несколько мыслей, и в каждой из них имелся изъян. Это могла быть ловушка, а могла быть не ловушка.
Я не знал. Что мне делать дальше.
Нет, у меня было несколько вариантов. Хотя вообще только два, конечно.
Пойти.
Не пойти.
И я не представлял, что выбрать. А все потому, что я уже знал про все это. Про ловушку на мосту. Я уже читал целых две книги, в которых случалось подобное — я имею в виду ловушки на мосту. Одна называлась «Смерть в левом ухе» и рассказывала про… короче, про людей, которым хотелось слишком многого. А другую не помню, но из этих ловушек никто не выбирался. Я-то знал про эти ловушки из книг, а откуда про это знал дикий?
Или он просто выкинул ее, голову, просто так…
Я смотрел на голову Волка. Находиться на открытой местности было опасно, впрочем, как и находиться на закрытой местности. Находиться на планете Земля вообще опасно.
Человеку.
Голова смотрела в сторону реки. Хорошо, что сейчас осень, мух нет, если бы стояло лето, то вся его голова была бы сейчас в мухах — вот об этом я думал.
И еще думал. Я думал быстро, старался просчитать, что мне делать. И ни один вариант мне не нравился до конца.