Здравствуй, дочь!
Шрифт:
Часть 20. Роман
Кровь на раковине… на лице Ани. Кровь на обшивке салона автомобиля и на моей одежде. Кровь закрывает глаза кровавой завесой. Повсюду одна лишь сплошная кровь. Пугающие образы прошлого и настоящего сплетались в адский клубок так, что я задыхался. Вскочив на ноги с мучительным стоном, оставил постель, по которой метался, одолеваемый кошмарами, и протопал босыми ногами на кухню.
Наверно, я должен был быть готов ко всему этому. К признакам болезни,
Впрочем, я не собирался ее спрашивать. Ей придется поехать со мной к врачу. Оставалось лишь дождаться собеседования и проставления виз в паспорта. Но что я буду делать если и там, во Флориде, Аня откажется хотя бы просто пересдать анализы - совершенно не представлял. И это доводило меня до отчаяния.
Плеснув в стакан холодной воды, я решил, что на работу сегодня не поеду. Подготовка к презентации «Рая» шла своим чередом, не требуя вмешательства, а магазины будут рады прожить хоть день без моего навязчивого внимания. Тем более что теперь, впервые за долгое время, у меня были дела куда важнее.
Заберу, пожалуй, Леру и Аню и отвезу в гости к Ди и Олегу. Дочь часто спрашивала, когда сможет снова увидеться с Матвеем, и хотя я по-прежнему считал, что ей еще рано заводить женихов, день в приятной компании мог пойти всем нам на пользу.
– Доброе утро, - удивленно сказала Аня, пропуская меня в квартиру.
– Ты сегодня рано.
– Я решил прогулять работу, - лукаво усмехнулся в ответ.
– Только никому об этом не говори! Лера еще спит?
– Да. Будешь кофе? Только что сварила.
Неповторимый аромат ударил в нос, напоминая о том, что выскочил из дома, всего лишь глотнув немного воды.
Глядя сейчас на Аню, все такую же бледную, я с ноющим сердцем понял - каждый день теперь станет маленьким адом. И каждая минута, когда не буду знать, где она и как. Я признался себе, что мне стало спокойнее только сейчас - когда увидел ее, стоящую передо мной. Чуть усталую, но по-прежнему живую и желанную. А еще осознал - чтобы теперь спокойно спать по ночам, мне нужно сжимать ее в объятиях и слышать, как она дышит. Страх нарастал, и от вынужденного бездействия хотелось выть.
Я шагнул к ней, оказываясь ближе, и заключил в объятия. Ощущение теплой кожи под моими ладонями успокаивало и давало сил. Прикрыв глаза и вздохнув запах ее волос, наконец негромко сказал на повисший в воздухе вопрос:
– Буду. И от легкого завтрака тоже не откажусь.
Неохотно отстранившись, я добавил с вымученной улыбкой:
– Только много не готовь. Хочу свозить вас в гости к Волковым. Там нас и так закормят до смерти.
Устроившись за столом на кухне, я наблюдал, как Аня разливает по чашкам сваренный кофе. Она не спросила, нужно ли мне молоко и сколько положить сахара, и это вызвало у меня невольную улыбку. Аня все знала и так. Женщина, бывшая огромной частью моей жизни.
Когда она ставила передо мной чашку, я заметил, что руки Ани подрагивают. Еще один, пусть и мелкий признак того, что невозможно просто притворяться, что ничего не происходит. Невозможно с этим смириться и ничего не делать!
Не выдержав, я резко отодвинул стул и вскочил с места. К горлу подступала тошнота. Отойдя к окну, я оперся руками о подоконник и, буквально чувствуя на себе ничего не понимающий взгляд Ани, сказал, не оборачиваясь:
– Я больше не могу.
Сделав пару вдохов, я развернулся к ней лицом и повторил:
– Больше не могу делать вид, что смирился с твоим решением. Ни черта я не смирился! И не смирюсь.
Она зябко обхватила себя за плечи и, отведя взгляд, ответила:
– Рома, мы же уже сто раз говорили обо всем этом. Сколько можно?
– Вот именно! Сколько можно мириться с тем, что вовсе не является неизбежностью? Я тебя не понимаю. Просто не понимаю!
Возникла пауза. Я пытался четко сформулировать то, что хотел до нее донести, но в голове творился полный сумбур.
– Я знаю, что и сам хорош, - заговорил размеренно.
– Я годами прятался - от жизни, от себя самого. Но я тогда не думал, что кому-то нужен. А ты - нужна! Ты безумно нужна мне! И Лере!
– Тише! Ты разбудишь дочь! Я не хочу, чтобы она слышала все это.
Я вдруг понял, что смеюсь. Горько, отрывисто.
– Если бы ты по-настоящему беспокоилась о дочери, ты бы попыталась побороться. Только представь, что с ней станет без тебя! Лера постоянно говорила о тебе в тот единственный раз, когда мы уехали гулять одни. Она словно до сих пор привязана к тебе пуповиной! Никогда не думал, что скажу это, Царева, но ты эгоистка. Ты не думаешь о том, что станет со всеми нами без тебя. Ты не думаешь, каково будет мне тебя потерять! Я пять с лишним лет пытался примириться…
Голос сорвался. Я понимал, что наговорил много жестоких и, вероятно, несправедливых вещей. Но мне отчаянно хотелось привести эту женщину в чувство. Заставить понять, на что она обрекает нас всех!
– Я все равно не стала бы заменой твоей жене, - произнесла Аня неестественно ровным голосом.
– Мне не нужна замена! Мне нужна ты!
– Но женился ты, тем не менее, на Лене!
– Потому что думал, что тебе не нужен!
И еще потому, что она сумела ловко забеременеть. Я поступил, как порядочный человек, но если бы Аня дала мне хоть малейшую надежду…
Мы впились друг в друга жалящими взглядами. Я видел, как грудь Ани неровно вздымается. Также рвано дышал и я сам.
– Все, чего я прошу - это хотя бы пересдать анализы. Нельзя полагаться на мнение одного-единственного врача при таком диагнозе. Я уже понял, что тебе плевать на то, что чувствую я, но не поступай так с Лерой, черт тебя возьми!
– Скоро возьмет, - искривила Аня губы в болезненной усмешке.
Все. Это было больше, чем возможно вообще выдержать. Запустив пальцы в волосы, я сжал их до боли, чтобы как-то прийти в себя. Затем, сделав рваный вдох, сказал: