Здравствуй, сосед!
Шрифт:
Вишена и не заметил, как задремал. Разбудили его громкие крики и плач. Спросонья он ничего не понял. Только, вдруг угадав голос матери, в страхе соскочил с лавки, кинулся к дверям. На крыльцо, тяжело ступая, поднимались люди. Широко распахнулись двери. На пороге стояли Ждан и Алёнин отец Фома. Они несли кого-то с запрокинутой назад головой, придерживая его за руки. А сзади ноги его держал Данила. Данилу Вишена тоже сразу узнал в белёсом свете летней ночи. Только того, кого несли, не узнал он. Подумал: «Почему это к нам несут?» Но вот они вошли в дом и опустили человека с запрокинутой головой на пол. По полу тотчас растеклась тёмная лужа. «Кровь!» — догадался Вишена и вдруг закричал отчаянным голосом. На полу лежал отец.
30. Пятница, которая бывает только в Новгороде
Да, такие пятницы бывают только в Новгороде. Раз в неделю — вечером в пятницу, к тому месту, где ведутся археологические раскопки, приходят жители Новгорода, которые интересуются прошлым своего города. Археологи рассказывают им о своей работе и показывают находки, которые удалось обнаружить за неделю. И в этот раз к вечеру возле котлована стали собираться люди. Они проходили за дощатый забор и спускались в котлован к домику-лаборатории. Там, за домиком, стоят ряды деревянных скамеек, как в летнем кинотеатре. Но перед скамейками — не полотно экрана, а самый обыкновенный стол.
Люди здесь собрались очень разные: и молодёжь, и взрослые, и даже пожилые люди. Некоторые, заметила Лена, были знакомы между собой. Они здоровались или садились рядом на скамью и разговаривали.
Были тут, конечно, и ребята из КИСа, и Коля с Андрюшей.
А на первой скамейке сидела бабушка Лены. Вообще-то бабушка раньше никогда сюда не приходила, а сегодня пришла. Рядом с бабушкой с одной стороны сидела дама в соломенной шляпке, а с другой — немолодой толстяк в белом костюме. К столу вышла Наталья Ивановна. Она приветливо поздоровалась с сидевшими на скамейках, и Лена опять подумала, что Наталья Ивановна совсем не такая строгая, как кажется.
Пока Наталья Ивановна здоровалась, какие-то ребята, и среди них Серёжа, принесли несколько коробок, похожих на те, что Лена видела в лаборатории, и стали вынимать из них разные вещи и класть на стол. Достали знакомые Лене поршни и кошелёк. Прялки — одну большую, а другую маленькую, несколько разбитых горшков, деревянное ведёрко и ещё много разных мелочей.
Наталья Ивановна стала показывать горшки и черепки. И сказала, что нашли всё это на усадьбе боярина Ратибора. По-видимому, на боярском подворье жил и работал горшечник. Потом она показала прялки. Вернее, сказала, что это прялки. А показала какие-то серые некрасивые дощечки. Лена смотрела на них и представляла себе, какими они были когда-то: яркие, расписанные разными узорами. И больше всего ей понравилось, что одна прялка большая — для взрослых, а другая — маленькая, детская. Когда Наталья Ивановна показывала находки, то говорила и кто их нашёл. И не просто говорила, а просила каждого выйти к столу. Вышла одна девушка, за ней немолодая женщина, похожая на Синькову, потом Синькова, потом незнакомый Лене молодой человек, а потом вышла Лена. Потому что Наталья Ивановна показала писало с рыбьей головой и птичку-свистульку и позвала:
— Лена, иди сюда.
Лена вышла и постояла возле стола. Пока она стояла, все люди, сидевшие на скамейках, хлопали. И громче всех хлопала бабушка. А потом она гордо сказала своей соседке в соломенной шляпе и своему соседу в белом костюме:
— Это моя внучка!
— Очень приятно! — сказала дама в соломенной шляпе.
— Поздравляю вас! — сказал толстяк в белом костюме.
— Большое вам спасибо! — ответила бабушка.
Потом Наталья Ивановна стала показывать монеты, орехи и обгорелую доску и подозвала к столу Серёжу. Все опять похлопали. А бабушка опять сказала своим соседям:
— Это мой внук!
— Хм, — сказала дама в соломенной шляпе.
— Ин-те-ресно, — сказал толстяк в белом костюме.
А потом Наталья Ивановна показала просивший каши сапожок на каблучке и поршень с ремешками и попросила выйти к столу Дмитрия Николаевича. Когда Дмитрий Николаевич вышел, толстяк в белом костюме спросил:
— Это тоже ваш внук?
— Нет, — сказала бабушка. — Это внук моей подруги Анны Егоровны, которая живёт в Ленинграде.
Тут толстяк в белом костюме сказал:
— Гм!
А дама в соломенной шляпе сказала:
— Очень ин-те-ресно.
Но бабушка на них не обиделась. Она ни на кого не могла обижаться в такую замечательную пятницу.
31. Колода для Любавы
Через дорогу, осторожно ступая лапками по мокрым доскам, пробирался кот бабки Сыроеды Мышегон. Который день над городом стыло густое, точно овсяный кисель, небо. Стучал дождь, прибивая к мостовым пожухлые листья. В такое время и на дворе делать нечего, и в доме сидеть скучно. То ли дело — в школе! Соберутся все вместе. Затопят печь. Весело трещат дрова, а ребята сидят и слушают учителя. Но теперь и в школе не радостно. Раньше вон сколько ребят ходило. С одной только улицы Добрыни и то, как соберутся, — целая гурьба: и Алёна, и Вишена, и Борис, и Глеб с Олей… А теперь с каждым днём всё меньше и меньше ребят в школе. Перестал ходить в школу и Вишена. Учитель сожалел об этом. Не раз вспоминал о нём и даже ставил его в пример ленивому на ученье Борису. После гибели Горазда семья лишилась кормильца. Первое время с работой кое-как справлялся Ждан. Но потом Ждан ушёл в поход на суздальцев с полком боярина Ратибора. В этом полку были чуть ли не все мужчины с улицы Добрыни: и Ждан, и молодой зять Власия Гай, и горшечник Данила, и даже кузнец Фома. Ушёл Фома в этот поход не потому, что решил обогатиться. И раньше он уговаривал всех не слушать Ратибора, доказывал, что ничего, кроме беды, не сулит им поход, и теперь он так думал. Но после того, как вече приговорило идти на суздальцев, ему ничего не оставалось делать. Все вольные новгородцы должны были подчиниться решению вече. Того, кто ослушается, могли с позором изгнать из города. Таков закон.
Как-то зашла Алёна проведать Ульяну с Вишеной, и показалось ей: в избе у них то ли холодно, то ли темно, то ли пусто. Да оно, наверное, так и было на самом деле. Вот тут на столе, поставив повыше светец, кроил Горазд свои кожи. Сверкая белыми зубами, шутил и улыбался Ждан. Ульяна возилась возле печи или, разложив на ларе цветные клубки шерсти, вышивала поршни, и бусинки бисера переливались у неё в руках, будто снежинки. А теперь и печь не топлена, и остатки кож свалены в кучу в углу. Ульяна вместе с Вишеной работают на Ратиборовом дворе так же, как и Глеб с матерью и Зорькой.
Одна только радость в доме: в привешенной к потолку люльке качается малыш. Родился он уже тогда, когда отца не было в живых. В память об отце и назвали маленького брата Вишены Гораздом.
В последние дни не ходит в школу и Оля. День не пришла… другой… И на улице её не видно. Вот и решила Алёна зайти к ним, узнать, что с Олей. Ратиборова усадьба совсем близко — только улицу перейти. Это если идти в ворота. Но там сторож стоит, начнёт выспрашивать, к кому да зачем пришла Алёна на боярский двор. Лучше Алёна пойдёт не в ворота, а с другой стороны, с огородов, которые тянутся позади Ратиборова двора чуть ли не до самого Волхова. Но Алёна ещё не успела свернуть с улицы, как увидела кота Мышегона. Остановилась, посмотрела на него. Всё-таки чудной зверёк. Идёт и лапки отряхивает. Видно, не нравится ему, что доски мокрые. И вдруг послышалось на безлюдной улице:
— Кыс-кыс-кыс…
Посмотрела Алёна: а это Власий. Без шапки, шубейка кое-как накинута на плечах. Даже из ворот своих вышел на улицу. Голос ласковый, медовый. Но Мышегон не поверил приманному зову. Повёл зелёным глазом, рванулся вперёд, повис когтями на заборе и был таков.
— Ах ты господи, убежал! — сказал Власий жалобно — то ли Алёне, то ли сам себе, и снова стал звать: кыс-кыс-кыс да кыс-кыс-кыс…
Удивилась Алёна, с чего бы это Власию привечать Мышегона. Всегда гонял его со двора, грозился убить. А теперь вот топчется под чужим забором, приманивая кота. Только хотела Алёна спросить Власия, зачем ему понадобился Мышегон, но тот и сам заговорил, и опять жалобно, со слезой в голосе.