Здравствуй, я твой ангел
Шрифт:
Вздохнув, я в сотый раз оглядела комнату, приевшуюся мне до демонов. А все оттого, что мне было скучно.
Нет, не так – мне было СКУЧНО!
Вот уже десятый день я нахожусь здесь. Проснувшись утром, я отправилась в ванную принять душ, затем заказала завтрак – стоило сказать вслух, чего ты хочешь, как это тут же появлялось; дальше ничегонеделанье до обеда, а после него опять безделье – расписание этого дня почти ничем не отличалось от предыдущего. За исключением одного – Кэссандра.
Каждый день после того памятного разговора он приходил в эту комнату, становился у появляющегося
О чем, спросите вы? О разном – бывало, он рассказывал что–то из своей жизни или рассуждал о значении тех или иных изменений в мире. Первые два дня я смотрела на него волком и отмалчивалась, но на третий, когда Кэсс завел речь о природе зла и добра, я не выдержала, начав с ним спорить:
– Вот вы говорите, «добро», «зло»… А ведь это очень переменчивые понятия. Ты не задумывалась, что для «зла» настоящим злом является «добро»? И наоборот. Да и вообще, свет часто бывает лицемерен, – разглагольствовал тогда надвиг.
– Свет не бывает лицемерным! – впервые подала голос я.
После столь пылкого моего возгласа на его лице мелькнула довольная улыбка.
– Ты ошибаешься. Ведь, вспомни. Кто чаще всего менял сторону, оказывался предателем? Светлые… Во всех войнах именно в их рядам поселялась неверность.
– Просто зло привлекательнее, – буркнула я в ответ.
– Вот видишь, – усмехнулся Кэссандр, – ты сама признаешь это. А знаешь, почему тьма столь привлекательна? Потому что она никому не отказывает. У добра есть один существенный недостаток – его ханжество, то самое лицемерие. Тот, кто был рожден демоном, мог забыть о свете. Просто из–за того, что он таким родился… А зло… зло принимает любого. Кем бы ты ни был, ты всегда найдешь поддержку и свое место в лоне тьмы. И пусть она преследует корыстные цели, тем не менее, она никому не отказывает в праве на существование. И, заметь, только зло понимает, что без добра ему не выжить – в мире должно быть равновесие. А вот так называемый «свет» этого не понимает. И стремится всеми силами уничтожить «отродья тьмы». А ты знаешь, что во время войн даже детенышей демонов безжалостно убивали?
Я молча покачала головой. От таких размышлений меня бросало в дрожь.
– А вот я знаю. Потому как сам видел. Пусть мои демоны не что иное, как порождения Хаоса, зло… но те зверские убийства, которые совершал «свет», даже в моих глазах не находят оправдания.
– Хочешь сказать, что твои слуги не убивали детей? – фыркнула я.
– Убивали, – согласился надвиг. – Но не ради своего удовольствия. И не ради призрачных идеалов… Они делали это просто потому, что я так приказал. Добро же убивало за идею. По–моему это куда отвратительнее.
Я с ужасом начала понимать, что он в чем–то прав. На войне не бывает добра и зла. И осуждать одну сторону просто лицемерно, как сказал Кэссандр.
– Ты говоришь, зло понимает, что без добра существовать не может. Почему же тогда Хаос пытается уничтожить мир? Ведь тогда ничего не станет, – напряженно спросила я.
– Очередное заблуждение, – покачал головой надвиг. – Хаос пытается уничтожить не мир, а Богов. Чтобы захватить (заметь, захватить, а не убить) то, что составляет «добро».
Я промолчала. Мне нечего было на это сказать.
И я понимала, что все эти разговоры только для того, чтобы приручить меня. Но, как бы то ни было, с того дня я уже не молчала, а все чаще вступала в разговор. С ним было интересно спорить, его было интересно слушать… Я уже не смотрела на него, как на врага народа, и даже начала привыкать к нему. И когда на девятый день он не явился, я поняла, что… скучаю. Эта мысль привела меня в ужас, но ничего не изменила – я скучала по Кэссандру. Пытаясь отвлечься, я постаралась думать о чем–нибудь другом, но вышло еще хуже – в голову полезли мысли об Алексе.
Что он сейчас, интересно, делает? Ищет ли меня или смирился с невозможностью этого? А что, если он даже не пытался меня найти?
Хаос, и о чем я это думаю? Ну конечно же пытался, ведь он любит меня, так? Но на душе все равно поселилось сомнение – а что, если такая обуза, как я ему не нужна? Но тут возразил здравый смысл – я ведь «читала» его чувства, тогда почему сомневаюсь в нем?!
Вздохнув, я посмотрела на настенные часы, показывавшие без пятнадцати девять, и вздохнула еще раз. Очевидно, Кэссандр не придет и сегодня. Может, я ему надоела? Было бы жаль, ведь разговоры с ним стали моим единственным здесь развлечением. Он, можно сказать, делает мне одолжение.
Устало потянувшись, я прилегла на кровать и утомленно прикрыла глаза. Ужин подождет…
* * *
«Я стояла посреди большой поляны, окруженной темным лесом. Кривой серп луны выглядывал из–за мрачных туч, освещая землю своим призрачным сиянием. Вдруг на дальнем конце поляны раздалось тихое шуршание, и из кустов на свет вышел снежный барс. Голодные глаза цвета льда, не мигая, уставились на меня, но животное не двигалось.
Неожиданно рядом послышался до костей пробирающий волчий вой, и из–за дерева справа от меня вышел крупный волк. Его шерсть была чернильно–черного цвета, а не по–звериному умные глаза в лунном свете мерцали серебром. Барс, увидев волка, недовольно рыкнул, но, когда тот вдруг двинулся ко мне, глухо зарычал, явно угрожая.
Не обращая на него внимания, волк приблизился ко мне еще на полметра. И тогда барс, дико взревев, кинулся на него, сбивая с лап и пытаясь разорвать ему глотку.
Клубок из сплетенных тел животных покатился по поляне. Судорожно вдохнув воздух – все это время я, оказывается, забывала дышать, я медленно попятилась, а затем, резко развернувшись, побежала прочь оттуда.
Я бежала и бежала, дыхание стало рваным, а в боку сильно закололо, но я была не в силах остановиться. С бешенной скоростью вокруг меня мелькали деревья, а в голове билась только одна мысль — «Прочь, прочь!»
Неожиданно я споткнулась и, перекувырнувшись через голову, покатилась с обрыва, которого в темноте не увидела. Камни и ветки больно царапали меня, сдирая кожу и оставляя ушибы. И тут я почувствовала, как врезаюсь в какие–то кусты, ломая их, и спустя мгновение – адскую боль. Создавалось ощущение, что тысячи крохотных иголок одновременно вошли в мое тело, раздирая его в кровь. Я вскрикнула и начала судорожно дергаться, пытаясь выбраться из болезненных пут колючего кустарника. Но это было бесполезно – слишком далеко я укатилась внутрь него при падении.