Здравствуйте, мама !
Шрифт:
"26 октября 1941 года.
Сегодня немцы стащили у нас сковороду. Железная дорога не работает. Согнали людей чинить мост. Организована биржа труда. Все люди в возрасте с 14 до 60 лет должны стать на учет в ней под страхом расстрела. Я не пойду и после того, как мне исполнится 14 лет. Все эти, кто стал на учет, должны полмесяца отработать на немцев, а полмесяца свободный. За это они дают 3 кг ячменя в месяц. Отец Валерия Кириченко завбиржей. С Валеркой мы поссорились. Он начал нас называть партизанами, а мы его - холуем немецким. Он говорит: "Я скажу папе", - а мы ему пачек за это дело. Отец пожаловался Анне Константиновне, а она небольшую мне
"7 ноября 1941 года.
Сегодня праздник. Хоть у нас и немцы, но все же мы праздновали. Тайно, конечно. Немцы добровольцев берут в Германию. Говорят, что там будет хорошо. Некоторые едут. Дураки, поверили немцам. Фашисты в клубе им. 1 Мая сделали конюшню для своих лошадей, а сами живут в нашей школе. Парты жгут. Что значит "освободители" - освобождают нас от "лишнего груза".
"26 ноября 1941 года.
С продуктами у нас плохо. Есть нечего. Анна Константиновна меняет барахло на продукты. С топливом тоже плоховато, но я с ломиком промышляю. Немцы говорят, что они уже в Москве ведут бои. Брешут, собаки! Базаров нет. Кто-то ночью дал 3 выстрела по офицеру и 2 солдатам. Жаль, не попали по собакам. За это расстреляли 50 наших жителей".
"10 декабря 1941 года.
Вчера мы узнали, что бахмачских евреев в Сумах всех повешали. Отряд гестапо уехал. Люди вздохнули свободней. На место гестапо приехала жандармерия. Холода стоят большие".
"1 января 1942 года.
Новый год. Ночью проснулся я, как раз часы начали бить 12. По всему городу как подымется стрельба! Это немцы Новый год встречали, а старый прогоняли. Они привыкли без оружия никуда - то и старый год с оружием в руках прогоняли. Сегодня Новый год, а есть нечего. Сидели с Иваном Матвеевичем да в шашки играли. Понемногу немцы все-таки восстанавливают железнодорожный путь. Уже ездят поезда. Хожу на станцию собирать уголь. За одного убитого немца будут расстреливать 100 человек наших жителей. В Нежине кто-то убил немца с собакой, а они за это расстреляли 140 человек жителей и говорят: "100 человек за немца и 40 человек за немецкую собаку".
Сорок второй год на Украине... Обезлюдели города, замерли разрушенные шахты, ржавь осела на заводских корпусах. Притихли села.
"Новый порядок" воцарился в Бахмаче. В первые же дни начались зверские убийства. Под дулами автоматов сам себе вырыл на огороде могилу директор "Заготзерна" Каминский и лег в нее. Потом фашисты сожгли в сарае дежурного по станции комсомольца Ивана Еременко и его семнадцатилетнюю сестру Катю. Их мать убили прикладом автомата, когда она бросилась защищать своих детей. Расстреляли председателя месткома станции Лукьяницу, замучили осмотрщика вагонов старого партийца Козлова...
Это действовал присланный в город специальный отряд гестапо. Малейшее изъявление недовольства, косой взгляд карались смертью. Убийцы хотели запугать население важной стратегической станции, пресечь всякую попытку к сопротивлению. Кое-кого запугали. И еще нашлись такие, что начали добровольно работать да оккупантов. Не уехал на восток директор Бахмачской МТС Волкушевский. Сотрудничал с немцами, стал у них заведующим трудовой биржей Кириченко. Дорожный мастер Петриенко и бригадир Хабенко при отступлении наших войск и эвакуации станции не подчинились приказу, не вывезли дорожный
Но Черниговщина, как и другие районы Украины, Белоруссии и России, не встала перед врагом на колени. В северных лесных районах области создавались партизанские отряды, туда стекались со всех концов народные мстители, отбившиеся от своих частей при отступлении красноармейцы. В соседнем городе Нежине начала действовать тайная молодежная группа. Был сохранен партийный центр, не нарушена структура и дисциплина областной коммунистической организации. Черниговский подпольный обком партии собирал народные силы, организовывал сопротивление врагу. По всей области остались со специальными заданиями сотни стойких большевиков. Были такие люди и в Бахмачском районе.
Однако здесь, в степной открытой местности, бороться, было труднее.
Фашисты, стремясь обезопасить крупнейший железнодорожный узел, разместили в районе Бахмача усиленные гарнизоны, создали жандармерию, беспрерывно истязали людей, стремясь выведать имена и явки местных партизанских руководителей. Они выследили и повесили секретаря Бахмачского райкома партии Бурдюга и предрайисполкома Федорченко, поймали и страшными пытками замучили до смерти секретаря райкома комсомола Белана...
А простые советские люди, те, кто не смог уехать на восток, нетерпеливо ждали прихода своих, перебивались, саботировали оккупационный режим.
Иван Матвеевич Жованик, мрачный и постаревший, не выходил из хаты, ночами сидел в темноте и думал. Иногда, будто возражая кому-то, кричал:
– Шо? На немца горб гнуть? Я? А сын вернется, шо скаже? Не, ни единой хвилиночки на них не буду працюваты, пропади они пропадом, каты!
Анна Константиновна молчала. И плакала лишь в первые дни оккупации, а сейчас словно что-то спеклось в груди, и слез не стало. Однажды привела с улицы двух дрожащих от холода мальчуганов. Сказала мужу:
– Бахмачане это, Ваня. Хамовы. Знаешь? Мать у них вчера от голода умерла. Давай покормим...
Анна Константиновна не знала, чем все закончится, лишь надеялась, что Красная Армия вот-вот выбьет немцев из Бахмача. И надо было жить, чтоб дождаться.
Стал приносить деньги Толик. С остатками своей команды он, рискуя жизнью, организовывал налеты на угольный склад и проходящие эшелоны. Продавая уголь, мальчишка начал подкармливать себя и своих приемных родителей. Но эту команду сорванцов, видно, недаром назвал "партизанами" отколовшийся от нее В.Кириченко. Судя по скупым записям дневника, ребята не только не смирились с приходом фашистов в их родной город, но по-мальчишески пытались действием выразить свою верность Родине. Они тайно от фашистов хоронили красноармейцев, погибших при защите Бахмача, праздновали годовщину Октябрьской революции, а перед вселением оккупантов в казенные дома пролезли туда и понаписали везде крепких словечек. Наверное, команда делала и такое, чего Толик не фиксировал, - дневник велся с большими перерывами.
И хотя основные события, о которых пишется эта повесть, еще не начинались, я непременно приведу здесь новые выписки из дневника Толика Листопадова. Из последующих записей вы узнаете, при каких обстоятельствах Толик Листопадов потерял своего друга Борьку Кирея, судя по всему, отчаянного и храброго паренька. Обратите внимание на то, сколько побоев вынес сам автор дневника, скрупулезно протоколируя каждую колотушку. Но нет ни одной строчки в этом документе, которая выражала бы уныние или смирение. Буквально каждая запись - протест, гнев, презрение к врагу...