Здравствуйте, мама !
Шрифт:
– Я же понимаю - берите.
– Но мы, женщины, не управимся, - тянула она, не зная, как приступить к делу.
– Возчика надо, чтоб погрузил и выгрузил. Сильного человека, понимаете, надежного...
– Надежного?
– насторожился тот.
– Да, товарищ Шиш, - осмелела Анна Константиновна, взглянув ему в глаза.
– Надежного.
– Подумаем.
На следующий день в контору МТС прибежал парнишка лет семнадцати, веселый, белозубый.
– Где тут Анна Константиновна?
Она подозрительно осмотрела его.
– Это тебя прислали?
–
– Меня и четверть самогону.
– Ты кто?
– Иван.
Они пошли в город и договорились с Луговиком, что Иван подъедет перед сменой часовых утреннего караула. Все остальное - не их забота. После полудня Иван оставил женщин за бугром, неподалеку от овощехранилища.
– Понимаешь, сынок, на что идешь?
– спросила Анна Константиновна.
– Я же комсомолец, - шепнул Иван.
Прошло полчаса. Женщинам уже чудилось, что Ивана схватили. Вдруг послышалась песня. Звонкий юношеский голос выводил знакомую до боли в сердце мелодию.
Стоiть гора высокая,
Попiд горою гай...
Зелений гай, густесенький,
Неначе справдi рай.
Он! Ваня сидел на мешках, закиданных соломой.
– Сдайте, богатii! Дивитеся!
– крикнул он.
Женщины разворошили солому. В мешках была соль, драгоценная соль! На нее можно было выменять все - сало, муку, крахмал, керосин, иголки. Дети спасены!
Но радость была преждевременной. Навстречу на такой же повозке ехало несколько вражеских солдат. У Анны Константиновны зашлось сердце. Иван снова запел про зеленый, густесенький гай. Проезжая мимо, немцы что-то кричали Валентине Тихоновне, а она, растянув губы в улыбке, посылала им воздушные поцелуи. Ее лицо побледнело.
Дальше ехали молча, напряженно всматриваясь в дорогу - начинало темнеть, и вот-вот должен был начаться комендантский час и появиться патрули. Но все обошлось, только у самой конторы встретился Волкушевский. Он быстро взглянул на повозку, постоял минутку и побрел дальше.
А когда соль перетаскали в подвал и закидали землей, Валентина Тихоновна вдруг села на пол и разрыдалась. Анна Константиновна молча стояла рядом, поглаживая огрубевшей ладонью русые шелковистые волосы подруги. Дети толпились вокруг, ползали на полу, плакали...
Сколько же всего собралось в детдоме "ничьих" ребят, кто они были? Приведу здесь список этих детей, чтобы потом было легче проследить за их судьбами.
Миля, 4,5 года. Первый "ничей" ребенок. В конторе МТС Анна Константиновна осторожно выспрашивала ее, откуда она, кто были родители. Миля ничего не помнила. Однажды сказала:
– Моя фамилия Якубовская...
Но через день поправилась:
– Нет, Милевская.
Как правильно, пока это не имело значения. Однако Анна Константиновна твердо запомнила эти фамилии и решила больше не беспокоить девочку. Миля быстро освоилась на новом месте, стала бойкой, жизнерадостной. "От характера", - думала Анна Константиновна, выделяя Милечку среди других.
Слава Щерба, 11 лет. Самостоятельный и серьезный парнишка. Отец до войны был председателем Тыницкого сельсовета, ушел в партизаны. Приходили
– Я знаю, где закопано все - винтовки, гранаты, два ящика патронов...
– Тсс...
– Она оглянулась, не слышал ли его кто-нибудь из детей. Поклянись пионерской честью, что никому больше об этом не скажешь.
Слава поклялся.
Нина Щерба, 7 лет. Тихая, задумчивая девочка. Во всем слушалась Славу. Черненькая, в мать.
Шура Щерба, 3,5 года. Забавный мальчишка со светлыми кудрями, вылитый отец. Анна Константиновна хорошо помнила Василия Щербу в молодости плясуна и заводилу. Шурик был предметом неусыпных забот Нины.
Ваня, Федя и Коля Пористые. Бахмачане. Отец был на фронте, мать заболела и умерла. Ребята некоторое время жили одни, побирались. Анна Константиновна приютила их. Самому старшему 7 лет.
Валерик и Лариса Суходольские. Ему 4 года, ей 5 лет. Отец работал председателем колхоза в селе Курень. Ушел на войну младшим командиром. Мать была учительницей. Немцы ее долго били, потом облили бензином и подожгли. Детей спасли добрые люди и принесли в контору МТС, к Анне Константиновне. Спали брат с сестрой рядышком, в обнимку. Лариса часто вскрикивала и плакала по ночам.
Нина, 5-6 лет. Неизвестно чья и откуда. Пришла вместе с другими детьми с улицы. На ноги ее было страшно смотреть: ходила по снегу босая. Дети прозвали ее Бульбой за большой нос.
Хамовы. Шуре 5-6 лет, Мише 3-3,5 года. Отец оставил семью до войны. Мать умерла от голода.
Поля Иоффе, 3 года. Перед войной отец служил в армии на Дальнем Востоке, мать работала в Золотоноше. Девочка жила у своей бабушки в селе Плиски, под Бахмачом. Анна Константиновна знала бабушку Поли, заведующую плискинским детским садом. Когда начались зверства фашистов в Бахмачском районе и отряд гестапо приехал в Плиски, бабушка схватила Полю на руки и побежала в село Пески. Дорогой она умерла от разрыва сердца, а Полю подобрала какая-то женщина, и в течение полугода девочку, как Володю Риса в Городище, передавали из хаты в хату жители села Пески. Поля, как и Лариса Суходольская, тоже кричала ночами. Ее скрывали. Если за окном показывался зеленый мундир, Анна Константиновна тревожно шептала: "Поля!" Та бросалась в угол, и дети закидывали ее тряпьем.
Шурик, 10 месяцев. Самый маленький и самый крикливый из всех детей. Особая любовь и боль Анны Константиновны. Был найден близ станции. Позднее ему дали фамилию Неизвестный.
Стась Григорцевич, Слава Мирошкин, Тамара Копель, Лорик Овчинников и другие дети из разбитых эшелонов. Пятилетнюю Тамару тоже прятали.
Лида, 7 лет. Просила подаяние на вокзале. Первые дни Анна Константиновна с тревогой наблюдала за ней. Девочка молчала, тупо смотрела прямо перед собой, не отвечала ни на какие вопросы. Вскоре выяснилось, что она абсолютно глухая - наверно, пострадала при бомбежке от взрыва.