"Зэ" в кубе
Шрифт:
Он говорил горячо, увлечённо. Кир слушал, не перебивая.
– Понимаешь, всё эти люди – сила. Светлые головы. Способности. Нам нужен простор. Нам надоело прозябать в резервации. Понимая, что изначально неравны, хотим немногого: признания. Мы ни в чём не виноваты, но объявлены несмываемым позором семей и тенями при жизни. А ведь есть ещё и галмы, это вообще отдельный разгово...
Внезапно Дад закашлялся. Он выглядел усталым. Кир заметил, с каким напряжением смотрит на него Тали.
После недолгого приступа кашля Дад, потирая грудину широкой ладонью, продолжил:
– Даже
Повисла тягостная тишина. Кир не сразу осмелился её нарушить.
– Дад… Почему ни одному из десяти не провели инициацию здесь?
Тот ответил не раздумывая:
– Потому что ни у кого из них нет ста единиц, а наши возможности ограничены. Ты же – неограниченно потенциален. Мы обязаны рискнуть.
После короткой паузы Дад обронил:
– Если честно, я даже жалею, что ты уникум. Я бы не отказался воспитать себе преемника. Пора уже.
Тали, до этого молча стоявшая чуть поодаль, подошла к ним и, слегка приобняв Дада, протянула ему неостывайку.
– Допей, пожалуйста. Нельзя оставлять.
Он принял чашку и послушно сделал глоток. Тут же его лицо перекосила гримаса.
– Ух, какая ж мерзость!
Тали сочувственно кивнула:
– Знаю. Зато помогает.
Внезапно голографическое поле игры погасло. Элоки, ещё недавно выглядевшие несерьёзными, разом вскочили и целенаправленно двинулись в рабочую зону. Через несколько секунд оттуда потянулась вереница донельзя измученных парней с посеревшими лицами. Не обращая внимания ни на что, они, как подрубленные, падали на кушетки и мгновенно погружались в глубокий сон.
Глядя на них, Дад огорчённо проговорил:
– Выматываются ребятки, большие объёмы берём. Десять смен организовал, всё равно устают. Нельзя в подключении больше трёх часов подряд, выгорают люди.
Он пошёл мимо ряда кушеток, вглядываясь в лица спящих. Возле одного из парней остановился, потом сделал пометку в рабочей планшетке.
Кир почувствовал себя виноватым. Из-за его инициации парни себе мозги жгут, а он на досуге по экскурсиям разгуливает!
Будто прочитав его мысли, Дад нахмурился:
– Ты это брось, ерунды не выдумывай! Общее дело делаем.
Сказал, как отрезал. Но стало легче.
Дад присел на свободную кушетку. Он выглядел так, словно сам только что вернулся из рабочей зоны.
– Ну, мы пойдём. Рада была повидаться. – Тали незаметно толкнула Кира в бок.
Он мгновенно среагировал:
– В самом деле, пора! Спасибо за всё, Дад.
Тот, сдержанно улыбаясь, вскинул руку в жесте прощания.
– Удачи! И до скорой встречи!
В коридоре, на полпути к лифту,
– Болеет наш Дед. Серьёзно. В Эл-Малхуте могли бы помочь, но тут без вариантов, он в списках особо опасных преступников против режима. И что делать, ума не приложу.
Кир обнял её за плечи и привлёк к себе.
– Не знаю, как, но я скоро это исправлю. Иначе на какого шеда нужна эта инициация?
Тали улыбнулась:
– Ты хороший … Не знаю, почему, но я тебе верю.
Он потянулся к её губам – мягким, тёплым. Очень хотелось тепла, очень…
Неловко ткнулся в уголок рта – и отпрянул. Тали не засмеялась.
Провела по волосам:
– Не спеши. Уже скоро.
В лифте они целовались уже по-настоящему. Жаль, что недолго.
__________
[1] лат. Аве, цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!
Глава 5
Не спалось. Гормональный коктейль до сих пор бродил в крови, вызывая то сладкое томление, то эйфорию. Кир лежал на спине, последние полчаса – не шевелясь, несмотря на немеющую руку. На левом плече, уютно уткнувшись носом, спала Тали. Растрепавшиеся волосы скрывали лицо, и ему очень хотелось отвести густую шелковистую завесу, чтобы посмотреть на неё: спящую, сладко посапывающую, но он удерживался из боязни разбудить.
Тали вздохнула и потянулась, потом повернулась на другой бок, освобождая его руку. Лёгкое одеяло стекло с неё мягкими складками, открыв золотисто мерцающую в полутьме кожу. Кир повернулся на бок, стараясь не потревожить. Сейчас, утолив звериный голод, ему хотелось только смотреть. Ну, ещё и прикасаться, но пусть поспит, пусть… Вожделение, с головой захлестнувшее его несколько часов назад, уступило место нежной благодарности.
Она была совершенна. Всё её тело, тонкое, изящное, вызывало одно желание: касаться, нежно провести ладонью по изгибу талии, опуская руку ниже – к бёдрам, по упругой шелковистой коже, чувствуя тепло, такое близкое, такое желанное. Кир слышал её дыхание и ему хотелось прижаться губами к её мягким чувственным губам, увидеть, как откроются глаза и в них блеснут озорные искры, которые затем сменит тёмный огонь вожделения, и она жарко ответит на его поцелуй. «Так близко, совсем-совсем рядом... Вместе…», – мысли текли подобно сильной реке с чистой водой. Он дотронулся самыми кончиками пальцев до её плеча, и даже от этого лёгкого прикосновения живительная волна радости прошла по его телу. «Какая же она... Удивительная…».
– Не спишь? – голос Тали, приглушённый, немного хриплый со сна, застал врасплох.
– Я тебя разбудил? Прости. – Теперь уже без опаски он потянулся к ней, прошёлся пальцами, как давно мечталось: сначала по нежной коже плеча, после – по плавному скату спины, по головокружительному изгибу поясницы… и вверх, вверх, по тугим округлостям ягодиц, по покатым бёдрам, по длинным ногам – к тонким щиколоткам, на которых его пальцы с лёгкостью смыкаются в кольцо. Тали едва слышно выдохнула и повернулась на спину.