Зельда Марш
Шрифт:
— Но есть и другие опытные учительницы, мисс Марш. Я охотно рекомендую вам одну из них…
— Но дядя может не согласиться отпустить меня к другой! Вы не знаете моего дядю, миссис Кирк. Это… это самый суровый, самый ужасный человек на свете, но он слышал вас в последнем концерте «Кружка» и…
— Это в четверг?
— Да, в прошлый четверг, и он был в восторге от вашей игры и хвалил вашу технику и туше, а я набралась храбрости и попросила позволить мне брать у вас уроки. Просто чудо, что он согласился. А если он услышит о другой учительнице…
—
— Нет. Но я пытаюсь подбирать разные мотивы. Я так обожаю музыку! Так вы согласны, да? О, благодарю вас, миссис Кирк, благодарю вас!
— Я могу уделить вам только два часа в неделю, не больше, и то временно, пока не вернется одна из моих учениц.
— Да, да, делайте, как вам удобно! Вы ужасно добры, миссис Кирк, благодарю вас!
Зельда поднялась. На миг она решилась отвести глаза от лица хозяйки и испытующе осмотрела комнату, где ее принимали. Уютная, веселая комната. Изящество и домовитость во всем. А на пианино с фотографии в серебряной рамке глядело гладко выбритое приятное лицо со смеющимися глазами. Сердце Зельды странно рванулось при взгляде на эту фотографию.
Глава третья
С первого же дня Зельда проявила поразительное рвение к занятиям, скорее из желания расположить к себе учительницу, чем из любви к музыке. Миссис Кирк не скрывала своего удовольствия и начала уделять новой ученице больше внимания.
А для Зельды уже было достаточно и того, что она два раза в неделю бывает в доме Майкла, может смотреть украдкой на милое лицо на фотографии в серебряной рамке. Но главное — она знала, что уроки неизбежно поведут к встречам с Майклом.
Прошла неделя или больше, пока она, наконец, в первый раз уловила, как ей казалось, его шаги в другой части дома. Услыхала насвистывание, стук захлопнутой двери. В следующий урок она умышленно оставила у миссис Кирк свои ноты и в тот же день, часов в шесть вечера, отправилась за ними. Как она и рассчитывала, дверь открыл Майкл.
— Я забыла у вас свои ноты.
— Вы?! — Он так взволновался, неожиданно увидев ее, что у Зельды радостно задрожало сердце: до этой минуты у нее не было уверенности в чувстве к ней Майкла, а теперь он выдал себя. Он вынес ей ноты, но оба продолжали нерешительно стоять на пороге. Из-за открытой двери мягкий свет лампы врывался в синеву сумерек. Слышно было, как в кухне возилась миссис Кирк.
— Вы совсем перестали показываться, — мягко упрекнула Зельда.
— Я… — Он запнулся. — Так вы берете уроки у моей мамы?
— Да, вот уж несколько недель.
— А я и не знал. Она не упоминала об этом.
— Я люблю музыку. А ваша мама — прямо-таки изумительна!
Он покраснел и смущенно отвернул лицо.
— О… Да, говорят, она хорошая преподавательница…
— Спросите ее, какого она мнения о моих успехах.
Пауза. Оба молчат.
— Как идут ваши занятия в студии?
— Да как будто бы хорошо.
— Вы любите рисовать?
— Ну, конечно!
Снова молчание. По улице торопливо
Она не сказала ничего, не обернулась. Сердце ее было слишком полно. Она чувствовала волнение Майкла, он чувствовал ее волнение. Какая-то сила неодолимо влекла их друг к другу. Но застенчивость, непонятный страх приковал Майкла к месту, а Зельду заставил молча пройти два ярда, отделявшие ее от ворот, и выйти на улицу. Ноги у нее дрожали, она шла, как во сне.
— До свидания, — крикнула она, наконец, скрываясь в быстро сгущавшихся сумерках.
Часы задумчивости, когда бродишь без цели и смотришь на звезды; часы странных грез, томления, надежд и страха; крепкий молодой сон после дня сладостных терзаний, а на утро — сверкающий, ликующий мир и ясное осознание счастья, какое бывает только в юности. Как чудесно жить на белом свете!
С сильно бьющимся сердцем отправилась Зельда в следующую пятницу на урок, Но о Майкле ни слуху, ни духу. Снова сомнения, тревожные опасения. Неужели она ошиблась? Возможно ли, что он не думает о ней?
С тяжестью на душе, она медленно шла домой. Но за углом ее ждал Майкл.
— Зельда!
— Ах, это вы!
Вихрь безудержной, бурной радости, вихрь смутных, но сильных ощущений! Словно какой-то страшный ураган подхватил их обоих и понес, закружил, оглушил! Слова не нужны. Только стыдливые взгляды украдкой, из-под полуопущенных ресниц.
— Я видел, как вы шли к нам, — начал Майкл, — и подумал, что лучше подожду, когда вы будете возвращаться с урока.
Они пересекли улицу и медленно поднялись на холм, к дому, где жила Зельда. Волнение замкнуло им уста. Так как они шли рядом, руки их соприкоснулись и невольно сплелись. И радость от этого прикосновения была так остра, что у обоих перехватило дыхание.
Девушка остановилась, не доходя до ворот: было бы неблагоразумно идти дальше вместе. Их легко могли увидеть из окон дома Бэрджессов.
Долгую минуту они смотрели друг другу в глаза. Лицо юноши просияло улыбкой, и какой-то радостный звук, не то смех, не то счастливый вздох вырвался у него из груди.
— Майкл! — В ее глазах было целое море любви.
— О! — только и сказал он, и на этот раз его счастливый смех походил скорее на рыдание.
Они все еще держались за руки. Время было расстаться. Но они не могли оторваться друг от друга. Они смотрели в глаза друг другу, лица у обоих сияли.
— Никогда я не думала, что так будет!
— Ты… ты — чудная!
— Но, Майкл, что же это случилось с нами?
— Не все ли равно? Ведь хорошо, правда?
— Но отчего это пришло именно теперь? Ведь мы так давно знакомы!
— Зельда… Ты — рада, да?
— Да. Мне кажется, я всегда об этом думала.
— Ты хочешь сказать — обо мне? Обо мне думала?!
Она кивнула, серьезно и молча.
— О… это слишком чудесно! Мне не верится! Не может быть, чтобы ты думала обо мне!