Зеленая брама
Шрифт:
Известный вспышками ярости Гитлер на этот раз сумел сохранить равновесие. Он при Потапове громко и театрально отдал распоряжение адъютанту: «Генералу сохранить жизнь до того момента, когда я торжественно проследую по Москве. А его в кандалах привезете на Красную площадь, чтоб он видел наш триумф».
Мною воспроизведена здесь солдатская легенда. Обрастая новыми подробностями, порою даже сказочного и фантастического характера, она передавалась из уст в уста. Как она возникла? Как прорвалась из Берлина через фронт, проходивший тогда по центру России? Что в ней быль, что небыль? Неизвестно. Но она не забывалась, долго кочевала по полкам и штабам...
После Победы
Надо ли говорить, как я обрадовался, когда поэт Константин Симонов однажды познакомил меня со своим старым другом — еще по Халхин-Голу — генерал-полковником Михаилом Ивановичем Потаповым.
Тогда Потапов являлся первым заместителем командующего Одесским военным округом и старшим воинским начальником в Одессе. Будучи в командировке на Одесской киностудии, я вновь встретился с Михаилом Ивановичем и провел с ним несколько вечеров на его даче за Большим фонтаном.
Надеюсь, читатель не осудит меня, если я признаюсь, что страсть как хотел выяснить, получить из первых рук подтверждение солдатской легенды о разговоре советского командарма с Гитлером.
Жена генерала предупредила меня, что наша беседа о войне может касаться лишь первых двух ее месяцев и не должна и краешком заходить за 20 сентября. Михаил Иванович все равно о себе ничего не расскажет, а вспоминать о плене не желает.
Но я начал издалека и в порядке подготовки к своему маневру вспомнил о легендах, родившихся и, как говорят литературоведы и фольклористы, бытовавших на войне.
Генерал-полковник оживился. Оказалось, что он еще в конце июля 1941 года слышал, например, легенду о защитниках Брестской крепости и удивлялся ее распространенности. Брест находился справа от 5-й армии, уже в разгранлиниях Западного фронта. Со штабами Западного фронта и его армий связи не было с первого дня боев (а она так нужна была соседу слева!), нарушилось очень скоро и локтевое соприкосновение с находившимся (или уже не находившимся?) на фланге корпусом. Своих дел и бед было по горло, а все же в этой обстановке в
4- й армии знали в невероятных и через много лет после войны подтвердившихся подробностях о героической стойкости гарнизона крепости.
Потапов считал, что это действует солдатская почта — самый достоверный источник и передатчик известий, планов и даже секретов. Солдат знает о будущем наступлении раньше командующего! Самое странное, что иные сведения и истории передаются как свершившиеся, но являются абсолютнейшим вымыслом, типичной легендой, однако в дальнейшем то, что распространилось уже как легенда, происходит в действительности.
Как тут было мне не вспомнить фантастический случай, в какой-то степени связанный и со стихами.
Еще на подступах к Сталинграду, на пропыленных дорогах второго лета войны, я услышал и записал в «офицерскую книжку» историю о том, как плененных врагом советских летчиков, которых держали под Берлином — для унижения, чтобы горше была им неволя,— использовали на земляных работах при аэродроме. Пусть все время видят и слышат самолеты. Летчики выследили, установили, что в обеденный час (немцы пунктуально его соблюдали) лишь один часовой охраняет «хейнкели», и однажды, среди бела дня, напали на часового, оглушили его, потом бросились к самолету, запустили мотор и улетели. Легенда утверждала, что им удалось уйти от погони и приземлиться у своих.
Я тогда еще пытался выяснить, было ли такое на самом деле, на полевых
Я рассчитывал все-таки, что соберу материал для очерка, но понял, что имею дело с легендой. И вместо очерка сочинил стихотворение, в котором описывалась эта история. Чтобы подчеркнуть, что стихи не основаны на фактах, я назвал стихотворение «Легенда». Оно было опубликовано во фронтовой газете «Красная Армия».
Вскоре после войны я сдал в издательство сборник стихов. Редактор, дойдя до стихотворения «Легенда», поставил на полях рукописи два вопросительных знака — один возле заголовка, другой в конце, где дата — 1943. Свои возражения редактор сформулировал так: описанный в стихах случай имел место в начале 1945 года, а вы указываете, что стихи относятся к 1943-му; поскольку описан действительный случай, не очень уместно название «Легенда», лучше его заменить. Да, в 1945-м это действительно произошло!
Встретился я с летчиком Девятаевым, удостоенным за этот невероятный перелет звания Героя Советского Союза. Оказывается, стихотворение «Легенда» он читал еще в газете до плена — мы были товарищами по фронту.
Михаил Иванович Потапов заинтересовался этим случаем:
— Могу объяснить, как родилась твоя легенда. Фантастическая мечта каждого пленного, сон, мучающий по ночам, будто советский самолет прилетает за ним, приземляется и тут же взмывает ввысь, уходя от погони. А пленных наших летчиков действительно держали поближе к аэродромам — изощренная пытка, что ли. Мысль о захвате самолета, о побеге по воздуху должна была родиться у многих. А дальше недолго было появиться и легенде — будто кому-то одному или группе удалось осуществить мечту. Так что не меняй название стихотворения — легенда и есть легенда, даже если она становится действительностью.
Тут уж мне легче стало действовать. Задам-ка я Потапову вопрос, достоверна ли легенда о нем! Я начал в тон нашей беседы:
— Знаете, в годы войны приходилось не раз слышать еще одну интересную легенду: будто оказавшегося в плену советского генерала возили к самому Адольфу Гитлеру и он ему сулил златые горы за измену. А генерал...
Но Михаил Иванович перебил меня...
— А генерал послал фюрера ко всем чертям! И это был генерал Михаил Лукин, светлая личность. Попались в руки врага и. другие мальчики — пальца в рот не клади. Например, мой старый сослуживец, а твой командующий Иван Музыченко, с которым мы соседствовали как командармы, а раньше еще — как командиры полков, потом — как узники, в разных тюрьмах, а перед освобождением— в крепости Вильцбург. Грубоватый был человек, не раз у нас ему за грубость выговора вписывали. Но там, когда ему предложили стать изменником, он послал Гитлера так крепко, далеко и забористо, что, как говорится, превзошел самого себя. За это по карцерам пришлось ему победовать. Но человек он был гордый и непреклонный: китель генерал-лейтенанта, естественно, со старыми знаками различия он не позволил с себя содрать, так и ходил до самого освобождения в нем, а сверху арестантская роба. И генеральскую фуражку с головы не снимал, во всяком случае из рук не выпускал. Еще бы — там под околышем были запрятаны два ордена Красного Знамени и медаль «XX лет РККА». Так что вернулся на родину командарм-6 при орденах и одетым по форме, которая давно уже была заменена новой — с погонами.