Зеленая Роза или Двенадцать вечеров
Шрифт:
На беду, та цыганка, что прокляла королевича, пришла к ручью под деревом. Склонилась она к ручью, увидела в воде отражение, — а то было прекрасное лицо королевны, — и возгордилась:
— Что ж я, воду буду носить, когда краше меня никого на свете нет?
Разбила она кувшин о камни да и пошла восвояси. Дома посмотрелась в зеркало, а оттуда глядит на нее уродина — такая в точности, какая и прежде глядела. Взяла тогда цыганка другой кувшин и снова пошла к ручью. Наклонилась к воде и опять видит красавицу:
— Что ж я, воду буду носить, когда краше меня на свете нет?
Разбила
— Трудно ведь и ребенка держать, и причесываться! Спускайтесь вниз, я вам помогу, причешу вас, а вы тем временем дитя покачаете!
Королевна поначалу не соглашалась, но цыганка долго ее уговаривала, и уговорила. И когда стала причесывать красавицу, взяла и воткнула ей в голову булавку — и в тот же миг обернулась королевна голубкой, белой, как молоко. Вырвалась она из злодейкиных рук, да вот беда — дитя-то у цыганки осталось!
Тем временем королевич со свитой в разубранной карете приехал к ручью за женой. Увидел цыганку с младенцем и говорит:
— Как же ты переменилась, милая! Что сталось с тобой?
— Да ничего особенного, — отвечает цыганка. — Солнце нажгло.
Что было делать королевичу? Повез он цыганку с сыном во дворец.
Дни шли за днями, а голубка все кружила над дворцовым садом. Приметил в конце концов ее садовник и стал привечать. Как-то спрашивает его голубка:
— Ну, как, садовник короля, твоя злодейка госпожа? — Никак! Служу и не сужу. — А как дела у малыша? — Да как у всех: то плач, то смех.Взял однажды садовник да и принес голубку маленькому сыну принца — пусть поиграет. Тот сразу к ней привязался: от себя не отпускает, со своей тарелки кормит, из своей чашки поит, по головке гладит. Гладил, гладил, и вдруг отпрянула голубка, точно от боли. Глядь, а из перьев булавочная головка торчит. Мальчик осторожно ту булавку вынул, и в тот же миг обернулась голубка красавицей, какой свет не видывал. Королевич, как глянул на нее, так тотчас и узнал. И давай они все трое на радостях обниматься да целоваться.
А что же с колдуньей, с цыганкой стало?
Как что? Изловили, убили, в костер затащили да подожгли, а как сгорела, — по ветру пепел развеяли.
Лягушечка и змейка
Жили на свете муж с женой, и долго не было у них детей. Однажды до того горько стало жене, что сказала она мужу:
— Хоть бы дети у нас народились! Я на все согласна — пусть хоть змейка, хоть лягушечка родится!
И через год родила она лягушечку и змейку. Змейка прямо из колыбели в море уползла, а лягушечка дома осталась. Сильно любили ее родители и жалели, но как-то раз устала мать, заработалась и говорит лягушечке:
— Ты вот все скачешь, а мне и очаг надо разжечь, и хлеб испечь. Снесла бы ты обед отцу в поле, да, боюсь, не справишься!
— Как не справлюсь? Вот увидишь, справлюсь! Сложи еду в корзиночку, я и отнесу!
Взяла лягушечка корзинку с едой и поскакала к отцу в поле. Да так радовалась, что и матери поможет и отца накормит! Даже песню запела. Всю дорогу пела, да как! Заслушаешься!
Шел тем временем по полю охотник, услыхал песню и полюбил лягушечку за ее серебряный голосок. До самых дверей проводил он певунью. Но мать лягушечки подумала, что охотник посмеяться над дочкой хочет, вышла и замахнулась на него палкой:
— Я свою дочку-лягушечку никому в обиду не дам!
Но охотник и на другой день пришел, и на третий, — и стали они с лягушечкой в конце концов женихом и невестой. А был то не простой охотник, а королевич.
В один день и час родились они с братом-близнецом. А кто первый родился, даже мать позабыла. Вот и не мог решить отец их, король, кому трон оставить.
Позвал однажды он сыновей и говорит им:
— Вы и сами знаете, что даже мне, отцу вашему, неведомо, кому из вас я должен трон передать. Так слушайте: устрою я вам испытание — велю три вещицы добыть. У вас ведь невесты есть, — пусть помогут. Кто угодит мне, тому королевством владеть. Добудьте-ка мне сначала чашу, лучше которой нет на свете.
Опечалился лягушечкин жених: «Куда мне с братом тягаться: у него в невестах — дочка золотых дел мастера. Она-то ему поможет, а нам с лягушечкой негде чашу взять. Пойду к ней, скажу, чтоб не горевала: нет так нет!»
Пришел он к лягушечке, объявил ей отцовскую волю, а она ему и говорит:
— Седлай мне петуха!
Приладил он седло петуху на спину, подсадил лягушечку, и поскакала она к морю. Встала на берегу и говорит:
Змейка, змейка, выйди из моря! У твоей сестры-лягушечки горе!Приплыла к ней змейка.
— Какое такое горе? — спрашивает.
— Нужна мне чаша, краше которой нет на свете! Король велел сыну своему, — а он жених мне, — ту чашу где хочешь добыть.
— Дам я тебе, пожалуй, плошку, из которой цыплята мои пьют.
Накатила волна и вынесла на берег драгоценную чашу. Взяла лягушечка чашу, взобралась на петуха и поскакала во всю прыть назад к жениху.
— А теперь, — сказал король, когда сыновья принесли ему свои чаши, — хочу, чтоб добыли вы мне покрывало златотканое.
Отправились братья за покрывалом. «Брат-то справится, — думает лягушечкин жених, — у него невеста такая мастерица! Да и отец ее наверняка золотой нити не пожалеет! Пойду скажу лягушечке, что плохи наши дела!»
Пошел он к невесте, объявил ей отцовскую волю, а лягушечка и говорит:
— Не печалься! Седлай мне петуха!
Приладил он седло петуху на спину, подсадил лягушечку, и поскакала она к морю. Встала на берегу и молвит:
Змейка, змейка, выйди из моря! У твоей сестры-лягушечки горе!