Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы
Шрифт:
— Эндрю! — Это был голос матери, резкий, дисциплинирующий. — Ты просто пришел с работы, как обычно, и обнаружил ее, не так ли?
— Да.
— Было ли что-нибудь не в порядке с наружной дверью? — спросил лейтенант.
— Да. Я видел какие-то царапины на замке. Я притронулся к двери, и она открылась.
— Это было буквально перед тем, как мы с Лемом пришли, — сказала миссис Прайд. — Так ведь? Всего за несколько минут.
— Да, — сказал Эндрю.
Крупные кулаки лейтенанта опирались на большие колени.
— Что
— Я принес их жене, — ответил он.
Веки лейтенанта, тяжелые, с короткими ресницами, вздрогнули.
— Поссорились?
— Поссорились? — отозвалась миссис Прайд. — С чего бы им ссориться?
— Мужья приносят цветы своим женам, когда они в ссоре, — сказал лейтенант Муни.
— Что за ерунда! — возмутилась миссис Прайд. — Что за несусветная чушь! Мой муж приносит мне цветы каждый день.
Лейтенант Муни проигнорировал ее замечание.
— Ссорились ли вы с вашей женой, мистер Джордан?
— Нет, — ответил Эндрю.
— И вы не знаете никого, кто, возможно, хотел причинить ей вред?
— Нет.
— Это ваш пистолет, мистер Джордан?
— Да. Я держал его в спальне для самообороны.
— У вас есть разрешение?
— Да.
— Как вы все это себе представляете, мистер Джордан? Взломщики ворвались, увидели вашу жену здесь, она попыталась схватить пистолет, те опередили и пристрелили ее?
— Именно так, — сказал Лем. — Именно так он все и представляет, потому что так все и происходило.
Снова раздался грохот шагов. Пришли двое мужчин в белых халатах с носилками. Лейтенант встал и ушел. Эндрю знал, что это пришли из морга за Маурин. Он также знал, что мать и Лем надеются, что он не понимает этого. Вскоре из спальни вынесли носилки, накрытые поверх простыней. Лем и мать расступились. Копы вернулись в гостиную. Один из них подобрал золотое платье и отнес в спальню, аккуратно перешагнув через ноги Эндрю, когда проходил мимо.
Эндрю опять услышал голос матери, отчетливый и раздраженный. Она, Лем и лейтенант стояли рядом.
— Действительно, крайне стыдно, лейтенант. Бедный мальчик! Донимать его сейчас, в такое время! Неужели вы не понимаете, что он чувствует? Неужели у вас нет ни капли сострадания?
Лейтенант Муни подошел и твердо остановился перед Эндрю, потом сказал:
— Не хотите ли добавить что-нибудь к сказанному, мистер Джордан?
— Нет, — ответил Эндрю.
— О’кей. Я полагал сделать это сегодня. Ну ладно, жду вас завтра в десять по этому адресу.
Он вручил Эндрю карточку. Эндрю засунул ее в карман куртки.
— В десять, мистер Джордан. Хорошо?
— Да, — сказал Эндрю.
— Я оставляю человека, чтобы он проверил здесь все как следует. Ваша мать устроит вас на ночь у себя, так она сказала.
Он протянул руку, Эндрю пожал ее.
— И извините меня, мистер Джордан. Вам очень тяжело, я понимаю. Примите мои соболезнования.
Спокойной ночи, мадам.
Все полицейские ушли, кроме одного копа, оставшегося в спальне. Миссис Правд вздохнула, достала свой желто-зеленый мундштук и попросила Лема дать ей сигарету.
— Ну, могло бы быть еще хуже, я полагаю. Эндрю, все устроено. Я позвонила в Плацу и заказала комнату для тебя.
— Так гораздо лучше, старина, — сказал Лем. — Нам не хотелось бы оставлять тебя здесь.
— Посиди спокойно, — сказала миссис Прайд. — Лем и я соберем для тебя вещи.
Они исчезли в спальне. Эндрю поднялся. Что ему надо? Сигарету. Он взял одну из пачки на столе, зажег и, подойдя к креслу у дальней стены комнаты, снова сел. Потрясение и раздражающее присутствие матери как бы вернули его в прошлое. Он снова чувствовал себя ребенком, маленьким мальчиком в коротких штанишках, послушно сидящим, так как ему сказали сидеть, в то время как его мать пакует ненужные вещи — всегда ненужные вещи — для него, перед тем как ему отправиться в дом к другу на выходные.
На сигарете образовалась колбаска из пепла. Он встал, принес пепельницу и поставил ее на подлокотник кресла. Когда он стряхивал пепел, то нечаянно задел ее, и она кувырком полетела с кресла. Он поднялся, отодвинул кресло от стены. Пепел рассыпался вокруг пепельницы. Рядом лежал аккуратно сложенный бумажный самолетик.
Эндрю подобрал самолетик. Со стороны хвоста он прочитал слова: «Книга месяца»…
К нему вернулось воспоминание о том, как он сидел на тахте за завтраком. Как он просматривал почту. Как он читал рекламку от клуба «Книга месяца». Это происходило сегодня утром, так что самолетик мог быть сделан только сегодня.
Нед должен был быть сегодня здесь.
«Я звонила Недди, — эхом отозвался голос матери. — Кажется, он был очень расстроен в связи с этой девочкой Хатчардов. Сказан, что из-за Маурин у него могут быть неприятности».
Внезапно поддерживавший его психику в норме образ головорезов, остриженных, привязанных к электрическим стульям, потускнел. Нед… Розмари… Ты должен остановить Маурин.
Ему показался отвратительным вкус сигареты во рту. Он осознал, что это было его первое четкое физическое ощущение с того момента, как он понял, что вся его жизнь разрушена.
Мать и Лем вышли из спальни. Лем нес небольшую сумку, с которой Маурин была прошлой ночью.
Мать сказала:
— Эндрю, ну что ты там держишь в руке?
Он скомкал самолетик и положил в карман.
— Ничего, — сказал он.
— Ну, пошли, — сказала мать. — Уже почти десять, я умираю с голоду.
Глава VI
Эндрю проснулся на следующее утро совершенно потерянный. Он не знал, ни где он находится, ни что произошло. Затем осознал все сразу и одновременно: что звонит телефон, что он в комнате в Плаце и что Маурин мертва.