Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы
Шрифт:
— Не думаю.
— Она никогда не любила ее, правда? Маленькая как-ее-там. — У Неда вырвался неуверенный смешок. — Когда копы придут сюда, я буду просто молчать. Я ничего не знаю, ничего не слышал. Ты тоже. Мы ничего не станем делать — просто переждем все это.
Парень в ванной перестал петь. Переждать? Эндрю вспомнил лейтенанта Муни, невозмутимо перегнувшегося через стол. «Случались ли какие-нибудь неприятности между вами и вашей супругой, мистер Джордан?.. Знаете ли вы мистера и миссис Бен Эдамс, мистер Джордан?» Чуть поежившись, Эндрю осознал, что почти наверняка произойдет,
Он все еще держал письмо в руке и ощущал пальцами сухую, гладкую структуру бумаги. Это письмо, подобно анонимному, было фактом, чем-то таким, что поможет узнать правду.
Эндрю сказал:
— Оно было рядом с ней на кровати?
— Да. Я же говорил тебе. За ланчем, когда Маурин угрожала все рассказать родителям, Розмари, должно быть, достала его как свое оружие против Маурин. Если ты расскажешь моим родителям о Неде, я расскажу о тебе твоему мужу. Что-то в этом роде. Должно быть, так. А потом каким-то образом Маурин, вероятно, заполучила письмо, как-то выманила у нее.
— А что говорила Розмари, когда ты рассказал ей?
— Я не рассказывал ей. Я вообще никому не сказал ни слова. Черт возьми, Дрю, ты же знаешь, я не стал бы… пока не поговорил бы с тобой.
— Где она живет? Вместе с родителями?
Нед остолбенел.
— Да, но что ты собираешься делать?
— Это письмо принадлежит ей.
— Ты собираешься спросить, откуда оно у Маурин?
— Именно это.
— Но ведь ты не потащишь Розмари…
Дверь из ванной распахнулась. И черноволосый парень, обернутый вокруг талии ярко-красным полотенцем, скакнул на кровать.
— Хай, — приветствовал он. — Прекрасного вам всем утра. Что нового? Что вам сделал плохого этот мир на сей раз? Эй, Недди, как насчет сладенького, маленького, заначенного крошечного глоточка бурбона для Кейта-мальчика?
Эндрю сказал:
— Я пошел, Нед.
— Но после того, как ты поговоришь с ней, приезжай сюда. Дрю, пожалуйста, пока я не буду знать, что она сказала, я не смогу найти себе места.
Эндрю смотрел на молодое растерянное лицо брата, думая: «Это прежний Нед».
— Ладно, — сказал он. — Приеду.
Эндрю спустился по отвратительной лестнице и вышел на улицу. Пройдя два дома, он остановился у канализации. Достав из кармана два кольца, аквамариновое и обручальное, он бросил их через решетку. Это действие вызвало у него в душе ощущение неправдоподобного облегчения, почти удовольствия. Так символически он навсегда отверг свою жену. Эндрю прошел еще один дом, остановил такси и назвал водителю адрес Тэтчеров.
Он и Маурин несколько раз бывали в доме Тэтчеров на больших приемах, приемах по списку «Б». Тэтчеры жили на площади Суттона. Дом был не слишком большим. Они были настолько богаты, что могли позволить себе не заботиться о производимом впечатлении. Дворецкий открыл ему дверь. По выражению его лица Эндрю понял, что тот опешил.
— Мисс Тэтчер дома?
— Мисс Розмари, сэр? Кажется, нет, мистер Джордан. Но входите, сэр, пожалуйста.
Он проводил Эндрю наверх в гостиную. В камине горел огонь. Импрессионисты, французская провинциальная мебель, а над каминной полкой — вероятно, воспоминание о Лос-Анджелесе — большой портрет миссис Тэтчер в вечернем платье, с тиарой на голове, которая казалась достаточно массивной, чтобы сломать ей шею.
И как раз миссис Тэтчер вышла к нему. Той «грациозности», которая всегда была неприятна ему, сейчас в ней вовсе не было. Она выглядела уставшей, расстроенной и милой.
— Мои соболезнования, Эндрю. Весьма некстати в такой момент, но Розмари ушла к дантисту. Она скоро вернется к ланчу. Вам придется подождать. Я знаю, как сильно она страдает и как хочет повидать вас и выразить свои соболезнования. Я присоединяюсь.
Она взяла его за руку. Эндрю вспомнил о злобе и ненависти к Тэтчерам в письме Маурин. Соболезнования. Могла ли миссис Тэтчер искренне сочувствовать ему?
— Я просто хотел встретиться с ней, — сказал он.
— Конечно, Эндрю. Я так себя неловко чувствую. Что здесь можно сказать?
Она села рядом, тихая и печальная, в скромное коллекционное кресло. Эндрю присел напротив.
— Я очень надеюсь, — сказала она, — что в эти ужасные дни вы будете думать о нас как о своей семье. Как бы то ни было, мы единственные родственники Маурин, и если мы можем что-то сделать… все, что в наших силах…
— Это очень любезно с вашей стороны.
— Вы должны также привести вашего брата. Мы до сих пор не видели его, но я уверена, он окажется именно таким, как его описала Розмари.
Он видел, как напряженно она пыталась говорить о посторонних вещах, которые смягчили бы неловкость ситуации для них обоих, о вещах, которые могли бы отвлечь его от «горя». Он оценил это, но ему нельзя здесь просто рассиживаться. Он должен использовать эту возможность разговора с глазу на глаз с тетей Маурин.
Он сказал:
— Я приведу Неда. — И затем вернулся к интересующей его теме: — Маурин прожила с вами несколько лет в Лос-Анджелесе, не так ли?
— В Пасадене, да. Почти три года.
— Тогда, возможно, вы знали ее лучше, чем я.
Щеки миссис Тэтчер слегка порозовели.
— Мне кажется, я знала ее так, как старая женщина может знать очень молодую девушку.
— Должно быть, потеря родителей в таком возрасте была для нее большим потрясением.
— Конечно. Это было бы потрясением для кого угодно. Но ее жизнь была не очень счастливой. Ее отец… ну, я не знаю, как много она рассказывала вам о своем детстве.
— Не слишком много.
— Вероятно, она предпочитала не вспоминать о нем. Ее отец, мой шурин, был из тех людей, которые, как кажется, стремятся разрушить не только себя, но еще и людей, которые их любят. Он терял работу за работой. Причина в алкоголе. Моя сестра никак не могла с ним справиться и смирилась с этим. Может быть, учитывая это, авария не явилась такой уж трагедией для Маурин.