Зеленый дельфин
Шрифт:
— Лес – это, кажется, много-много деревьев?
— Да. И не простых деревьев, а настоящих.
— Как тополя на улице Жареных Уток?
— Ну да, они ведь не из пластмассы. Вот. — Тэйка остановилась у одной из картин. — Видишь, пахнут травы и цветы, шелестят листья и бегают солнечные зайчики? — Девочка даже зажмурилась от восторга. — Вот что я скажу тебе, — вдруг зашептала она. — Только по секрету, чтоб никому… На улице Жареных Уток мне порой так ясно видится этот лес, — вроде я собираю
— Да! — оживился Альт. — Со мной ведь тоже на этой улице всякое приключается: вдруг померещится, будто лезу через какой-то забор прямо в яблоневый сад. И так хорошо вокруг, а я лезу, рву яблоки и прячу их за пазуху.
— Я всегда говорила, что эта улица не простая, — кивнула Тэйка. — А здесь живет мой друг, — она подвела Альта к другой стене.
С небольшого полотна на них преданно смотрел лохматый остроухий щенок. Альту почудилось, что он тихонько тявкнул.
— Слышал? — рассмеялась девочка. — Он всегда так приветствует меня. Но иди-ка сюда, — подбежала она к соседнему полотну. — Нет, лучше встань вот здесь, — она отступила назад. — Смотри…
Альт стал рядом. Удивительно знакомой показалась эта картина. И в то же время он готов был поклясться, что видит ее впервые. Прищурился.
— Море! Ведь это море! — наконец узнал он.
Высокое солнце висело над сине-зелеными волнами, и они отливали звонким серебряным блеском. Волны с плеском разбивались о берег, певуче шуршали, превращаясь в тонкое кружево пены.
Неожиданное чувство простора и свободы обрушилось на Альта. Непривычные оттенки синего цвета наполнили такой радостью, словно он сделал открытие. Усталый, измученный, в синяках и шишках, мальчик почувствовал, как тело наливается крепостью и силой.
— Мне кажется, я теперь ничего не боюсь, — сказал он.
— Правда? — обрадовалась Тэйка. — Так бывает, когда рядом настоящее. А видишь вон там, на горизонте?..
— Полоска суши?
— Далекая страна…
— Трамонтана? — неуверенно сказал Альт.
— Ты знаешь?! — удивилась девочка.
— Да. Там живут люди, свободные как ветер, чистые как снег в горах и щедрые как лучи солнца. Когда-то мы с Чарли поклялись, что отыщем и море, и эту страну.
— С Чарли?
Альт грустно отвел глаза.
— Ну да. Он же не всегда был таким, как сейчас.
Они замолчали. Некоторое время стояли, вглядываясь в далекий, подернутый туманом берег. Руки их стали медленно сближаться, пока, наконец, ни встретились.
— Тебе попадет? — прошептал Альт, боясь шевельнуться.
— С чего ты взял?
— Куб-то разбит.
— Ничего, пойду в контору фирмы и все объясню.
— Не нужно, — покачала
— Почему?
— Так… Все равно я бы там простояла недолго. Скоро – может, завтра, а может, через месяц… вот-вот что-то должно случиться… Опять болтаю! — Вдруг рассмеялась: — Ну разве ты искусственный, если у тебя уши краснеют! Ты очень даже настоящий.
III. ТЫ – ЭТО Я
…Белый пол. Белые стены. Окон нет. Под потолком белые светящиеся плафоны. Они тонко жужжат, как рентгеновские аппараты, и кажется, будто тебя пронизывают невидимые лучи. И никуда не уйти от этого противного жужжания. Пять шагов вдоль, четыре поперек.
— Все равно убегу! — решительно говорит Пипл и улыбается: «интегралы» не подозревают, что он владеет исключительным даром…
Клоун садится на холодный пол, прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Стоит сосредоточиться, и рядом появится Эльза. Вот она, пришла. Он кладет ладони на ее теплую голову, взъерошивает тонкие легкие волосы. Глаза Эльзы печальны.
«Пипл, есть что-нибудь вечное?»
«Солнце. Оно уходит и опять возвращается».
«А любовь? Я хочу любить тебя всегда».
«В Сондарии любовь проживает на цепи в самом глухом подвале».
«Но ведь она не забывает о нас с тобой, правда?»
«Правда».
«Я хотела бы взять свой красный зонт с серебряными звездами и пробежать с ним по проводам через всю Сондарию. Внизу останутся машины, люди. Балансируя, я буду обходить верхушки телеграфных столбов, пока не выберусь за город. Меня тянет туда, за проспект Фонтанов…».
Пипл наклоняется к ней и вдруг видит другую Эльзу. В волосах новой Эльзы серебряные искры. Вместо пылкого румянца – спокойная бледность. Только глаза все те же, и даже ярче – оттого что в густых лучиках морщин.
«Что это?» — Он осторожно трогает серебряную искру.
«Годы, — печально говорит она и встает. — Я, пожалуй, пойду».
«Не уходи!» — Он вскакивает,
«Чтобы не было страшно, человеку нужно тепло другого», — говорит Эльза. И они долго смотрят в глаза друг другу.
Длинная белая дорога развертывается перед ними. И нет дороге конца. Они идут быстро и радостно. И горизонт еще далеко.
Но тут Пипл вспоминает, что его ждут. Что он нужен сейчас не на этом призрачном пути. Он отпускает руку спутницы.
«Прощай, малыш, — клоун целует ее в растерянные глаза. — Иди».
…Белый пол. Белые стены. Окон нет. Чьи-то голоса. Дверь открылась, и вошел человек с очень знакомым лицом. Где он видел эту гриву до плеч, тонкую прорезь рта, удлиненный нос, пышные бакенбарды? За спиной человека охрана.