Зеленый дельфин
Шрифт:
Близнецы проследили за Бамби взглядом. Он подбежал к цирку, вывернул карманы своих потертых джинсов, пересчитал горсть монет и отдал деньги человеку в темно-зеленой спецовке и берете такого же цвета. Человек ласково взъерошил мальчику чуб и скрылся в дверях цирка. А Бамби понесся в обратном направлении.
— Эй, быстроногий! — окликнули его близнецы. Чуть согнув ноги в коленях, Бамби притормозил.
— Ты когда-нибудь слышал, как оно шумит? — шепотом спросил Альт.
— Что «о н о»? — Бамби смерил близнецов подозрительным
Улица жила по каким-то своим внутренним законам, не подчиняясь общему городскому ритму, не перестраиваясь на уныло сонный лад всего города. Звездочёты и синеглазые только здесь чувствовали себя хозяевами. Это место было их единственным прибежищем, которое оставили им, как кость голодной собаке, — лишь бы не рычала.
Мальчики долго бродили между стоек, уплетая за обе щеки масляные пирожки с мясом, пили прохладный фруктовый сок, щелкали орехи.
Стало смеркаться. Опустели прилавки. Прохожих становилось все меньше и меньше. Под высоким тополем близнецы увидели странную молодую пару. Забыв обо всем на свете, юноша и девушка смотрели друг на друга и улыбались.
— Они… — прошептал Чарли.
— Ну да, — кивнул Альт. — Это влюбленные. — И сердце его отчаянно заколотилось.
— Может, Рикки Джонглей и ее синеглазый? — предположил Чарли.
— Тише, — Альт потащил брата за видеофонную будку. — Конечно же это они. Идут сюда.
Рикки и Ленни шли медленно, держась за руки, забыв о презрении, которое подстерегало их, стоило сделать несколько шагов в сторону от улицы Жареных Уток. Дочь фабриканта Джонглея и синеглазый Ленни болели необычной болезнью, о которой последнее время судачили по всей Сондарии. Аmor, — так назывался по-латыни этот недуг. День и ночь белокурая Рикки думала о своем Ленни, рабочем с фабрики ее отца. Говорили, будто она даже стала по-иному видеть все вокруг. Она внимательно присматривалась к пешеходам и замечала, что среди сондарийцев не только много сонных, но и усталых. У нее появились добрые чувства и к жителям кварталов синеглазых, которые работали на фабрике Роберта Джонглея. Рикки стала просить отца, чтобы он увеличил им заработную плату. На что Джонглей сказал: «Может, мне отдать им всю прибыль?» И к его ужасу дочь спокойно ответила: «Это было бы совсем чудесно».
Ночью родителям приходилось запирать ее в спальне, потому что, когда на улице раздавались выстрелы, крики, и разбуженные сондарийцы пугливо кутались в одеяла, девушка рвалась на помощь пострадавшим.
Как-то отец застал Рикки за сочинением стихов, в которых была такая строчка: «Мне хочется обнять весь мир!». Девушку срочно показали врачу. Целый месяц Рикки водили по лучшим гипнотизерам, но ни один не смог излечить ее от редкого недуга. Как только наступал вечер, она спешила на улицу Жареных Уток и допоздна пропадала там с Ленни.
Болтали, будто Роберт Джонглей
Близнецы давно хотели взглянуть на эту пару, и вот, наконец, выпал случай. Юноша и девушка прошли мимо, и мальчики успели их разглядеть.
— Правда, они очень красивы? — прошептал Альт. Стараясь ступать бесшумно, дети пошли за влюбленными.
У Музея Красоты Рикки и Ленни остановились. В эту минуту в окнах вспыхнул свет. Ленни прислонился к стеклу. Что-то взволновало его, потому что он вдруг воскликнул:
— Да это же ты!
Рикки грустно улыбнулась.
— Прошлый век, — тихо сказала она. — Прихожу сюда вот уже третий раз и все смотрю, смотрю… А ухожу совсем другая. Словно родилась заново.
Они постояли еще немного, потом опять взялись за руки и побрели по улице. Мальчики подбежали к светящемуся окну, осторожно взобрались на карниз. Совсем близко висел портрет девушки с длинными желтыми волосами, ниспадающими на грудь и плечи.
— Рикки? — переглянулись они.
Там были еще какие-то картины, но рассмотреть больше ничего не удалось, потому что в зал вошел человек, увидел их и погрозил пальцем. Они поспешили спрыгнули вниз.
Вот и еще одна загадка этой улицы. Почему портрет Рикки висит в Музее? А может, это вовсе и не Рикки, ведь «прошлый век», сказала девушка.
— Давай заглянем еще в какие-нибудь дома, — предложил Альт.
Чарли согласно кивнул. Хижины на улице Жареных Уток – низенькие, из желтого ноздреватого камня – не были похожи на добротный коттедж из серого сондарита, в котором жили близнецы. Должно быть, и жизнь в них была совсем иной. Братья останавливались, пытаясь подсмотреть ее в щелки между цветастыми занавесками.
Бамби! Они опять увидели его. На этот раз – в окне приземистого домика с облупившейся штукатуркой. Он стоял и беседовал с человеком, которого встретил нынче у цирка. Только человек этот был сейчас простоволос, и мальчики поняли, что это отец Бамби – так он похож на него лицом, столь же щедро размалеванным солнцем. И еще чьи-то очень знакомые черты были в этом человеке. Открылась дверь. В комнату вошла девочка. Тэйка?! Или показалось? Неужели их одноклассница Тэйка живет здесь, на улице Жареных Уток?
— Ай-яй-яй, нехорошо подглядывать! — раздался за их спинами старушечий голос, и они вмиг отлетели от окна. А когда опять прильнули к нему, поняли, что ошиблись. Правда, девочка сидела теперь к ним спиной, но они разглядели, что ее темно-русые волосы аккуратно собраны в пучок на затылке. А у Тэйки висели косички. Да и не могла Тэйка быть сестрой этого конопатого Бамби!
Облегченно вздохнув, пошли дальше.
А вот совсем голое окно. Из угла в угол по маленькой комнатушке ходит бородатый человек и что-то бормочет.