Зеленый Генрих
Шрифт:
И все же распределение собственности претерпевает из года в год некоторые изменения, а за каждые полвека меняется до неузнаваемости. Дети тех, кто вчера был нищим, сегодня — деревенские богачи, а назавтра их потомки с трудом стараются удержаться в пределах среднего достатка, чтобы затем либо обеднеть окончательно, либо снова вознестись.
Мой отец умер очень рано, и мне не довелось услышать от него, что представлял собой мой дед; поэтому я знаю об этом человеке только то, что в те времена и для нашей семьи наступил черед впасть в честную бедность. Мне не хотелось бы обвинять в этом моего прадеда, о котором я уж и вовсе ничего не знаю, и я далек от мысли, что он был какой-нибудь вертопрах, скорей всего причина в том, что его состояние оказалось раздробленным между многочисленными наследниками; и в самом деле, у меня есть множество троюродных и четвероюродных братьев, в которых я сам с трудом разбираюсь; цепкие, как муравьи, они теперь уже выкарабкались из нужды и собираются вновь завладеть большей частью своих наследственных земель, неоднократно изрезанных межами. Некоторые из них, те, что постарше, успели за это время разбогатеть, а их дети — снова впасть в нищету.
В ту пору Швейцария уже отнюдь не была похожа на ту страну, которую секретарь посольства Вертер [9] нашел в свое время такой жалкой, и если весенние всходы французских идей скрылись под нескончаемым снегопадом австрийских, русских и даже французских ордеров на постой, то наполеоновская конституция принесла с собой мягкое позднее лето [10] и не помешала моему отцу, который пас тогда коров, в один прекрасный день расстаться с ними и отправиться в город, чтобы выучиться там честному ремеслу. С тех пор односельчане надолго потеряли его из виду, ибо, с честью завершив нелегкие годы ученья и став искусным каменотесом, он отдался смелым мечтаниям молодости, все более властно звавшим его в неизведанные дали, и, пустившись в странствия, повидал немало чужих краев. Тем временем битва под Ватерлоо уже отшумела, и под тихий шелест сделанных из бумаги бурбонских лилий в Европе забрезжила голубоватым мерцанием церковных свечей заря новой эпохи, [11] постепенно осветившая своим тусклым светом также и все уголки Швейцарии.
9
…секретарь посольс т ва Вертер . — Речь идет о заглавном герое романа Гете «Страдания молодого Вертера» (1774). Эпизоды из жизни Вертера в Швейцарии составляют содержание самостоятельного
10
…если весенние всходы французских идей скрылись под нескончаемый снегопадом… ордеров на постой, то наполеоновская конституция принесла с собой мягкое позднее лето… — Старинный союз «тринадцати земель», в основном состоявший из независимых патрицианских республик, был уничтожен в 1798 г., когда в Швейцарию вторглись фра н цузские войска Директории. Учредив централизованную Гельветическую республику, Наполеон ввел новую конституцию, скопированную с французской конституции III год а (1795 г.). Согласно этой конституции, все кантоны уравнивались в правах и подчинялись центральной власти; отменялась личная крепостная зависимость крестьян и феодальная цеховая регламентация. В то же время Гельветическая республика попала под французское владычество и стала ареной борьбы австрийско-русской коалиции против Франции. Страну разоряли все возраставшие контрибуции и бесконечные военные постои. В 1802 г. почти во всех кантонах начались восстания. За годы существования Гельветической республики в Швейцарии произошло пять государственных переворотов, сменилось шесть правительств и шесть конституций.
В 1803 г. Наполеон вынужден был ликвидировать Гельветическую республику и предоставить Швейцарии формальную независимость. Так называемым «Актом о посредничестве» было восстановлено с некоторыми изменениями прежнее государственное устройство, и Швейцария стала союзом девятнадцати автономных кантонов. Зависимость Швейцарии от Франции сохранялась до низложения Наполеона в 1814 г.
Союзный договор, вновь превративший Швейцарию в содружество слабо связанных между собой карликовых государств, был одобрен в 1815 г. Венским конгрессом, признавшим также «постоянный нейтралитет» Швейцарии, что имело для всей ее последующей истории исключительно большое значение. Тогда же Швейцарскому союзу были возвращены отторгнутые Наполеоном земли (Женева, Базель и др.), и число кантонов увеличилось до двадцати двух. После свержения Наполеона в отдельных кантонах были частично реставрированы ранее существовавшие феодальные порядки.
Под влиянием революционных событий 1830 г. во Франции в наиболее передовых швейцарских кантонах (Цюрих, Берн и др.) развернулось движение за окончательную ликвидацию феодальных отношений, за демократизацию и централизацию страны. Это привело в 1847 г. к гражданской войне, которая закончилась поражением феодально-клерикальных сил и принятием буржуазно-демократической конституции 1848 г.
11
…битва под Ватерлоо уже отшумела, и под тихий шелест… бурбонс к их лили й в Европе забрезжила… заря новой эпохи … — Вторичное господство Наполеона («Сто дней») завершилось историческим сражением под Ватерлоо (в окрестностях Брюсселя). Потерпев 18 июня 1815 г. сокрушительное поражение от англо-голландских и прусских войск Веллингтона и Блюхера, Наполеон был взят в плен и сослан на остров Св. Елены. Во Францию вновь вернулись Бурбоны (белые лилии были изображены на их дворянском гербе). Реакционный режим Реставрации (1814, 1815–1830 гг.), во время которого заметно усилилось влияние церкви, не мог полностью ликвидировать новые буржуазные отношения, укоренившиеся во Франции и завоеванных ею странах в период владычества Наполеона. Бурбоны оказались не в состоянии реставрировать во всех областях общественной жизни дореволюционные феодальные порядки.
Деревня, где родился мой отец, не избежала общей участи: еще так недавно, в девяностых годах, ее жители вдруг обнаружили, что с незапамятных времен они тоже живут в республике, а теперь к ним торжественно въехала почтенная мадам Реставрация со всеми своими коробками и картонками и устроилась в этом гнездышке как нельзя более удобно. Тенистые леса, горы и долины, очаровательные уголки, как бы созданные для увеселений, прозрачные воды богатой рыбой реки, а вокруг — привольные просторы, где прелести этого живописного ландшафта повторяются еще и еще раз и где до сих пор еще красуется несколько обитаемых замков, — все это привлекало толпы гостей, наезжавших из города в дома местных господ, чтобы поохотиться, половить рыбу, попеть, потанцевать, покушать и попить вина. Дамы не были теперь стеснены в своих движениях, так как благоразумно решили не вспоминать больше о тех модах, которые революция сдала в архив, и вместо кринолинов и париков стали носить, — правда, в тех местах с некоторым опозданием, — греческие одеяния времен Империи [12] . Крестьяне с удивлением смотрели на своих знатных соотечественниц, облаченных в белые прозрачные хитоны богинь, на их диковинные шляпы и не менее странные талии, начинавшиеся сразу же под мышками. Эти аристократические порядки процветали в особенности в доме пастора. Сельские священники реформированной швейцарской церкви [13] нимало не походили на тех робких и жалких бедняков, какими были их собратья по сану на протестантском Севере. В Швейцарии, где все доходные церковные должности занимали почти исключительно жители наиболее крупных городов, сан священника был почетным и входил в иерархию власть имущих, дополняя светские чины, и пасторы, братья которых держали в своих руках меч и весы, тоже были причастны к их славе и могуществу и рука об руку со всеми прочими властями и в полном согласии с ними энергично правили в своей сфере или же предавались радостям привольной и беспечной жизни. Многие сельские пасторы были выходцами из богатых семей, и их дома напоминали крупные господские поместья; нередко священник был по происхождению дворянин, и тогда крестьянам приходилось величать своего пастыря «барином». Правда, в моей родной деревне пастор не принадлежал к их числу; он был отнюдь не богат, но родился в почтенной семье старых горожан, так что он сам и весь его домашний уклад отражали совокупность черт, свойственных патриархальной городской среде: гордость, кастовый дух и уменье повеселиться. Считая себя аристократом, он немало гордился этим и весьма естественно сочетал приличествующее духовному лицу достоинство с грубоватым обликом офицера-помещика; ибо в те времена люди не только не знали еще, что такое современные консерваторы, кропающие трактаты, но даже и слов таких не слыхивали. В доме у него всегда бывало шумно и весело; дети пастора, ведавшие его обширными полями и тучными стадами, радушно потчевали приезжих чем бог послал, да и сами гости усердно добывали себе в лесу зайцев, вальдшнепов и куропаток, а вместо того, чтобы охотиться с собаками, что в тех местах было не принято, полюбовно сговаривались с крестьянами и устраивали с их помощью большие рыболовные походы, которые каждый раз превращались в настоящее празднество, так что в пасторском доме никогда не стихало веселое оживление. Друзья и знакомые то и дело навещали друг друга, и семейство пастора тоже непрестанно ездило к кому-нибудь в гости и само принимало у себя соседей со всей округи; при этом устраивались танцы под шатрами, или же над чистым горным ручьем растягивалась палатка, и, скинув свои греческие одеяния, дамы купались под ней; несметные толпы гостей совершали набег на какую-нибудь мельницу в уединенном прохладном уголке или же выезжали в переполненных челнах на озеро или на реку, причем сам пастор обычно ехал впереди, с ружьем за спиной или с огромной тростью в руках.
12
…греческие одеяния времен Импери и . — В годы наполеоновской империи в западноевропейской живописи, архитектуре и прикладном искусстве господствовал стиль ампир ( фр анц .empire — империя). Для этого стиля было характерно тяготение к монументальности и использование мотивов античного искусства. В женских одеждах и прическах получили распространение фасоны, имитирующие древнегреческие и римские образцы.
13
Р е формированная швейцарская церковь . — Протестантская церковь, целиком подчиненная городским властям и отвечавшая интересам бюргерства, была создана в Швейцарии Ульрихом Цвингли (1484–1531). После гибели Цвингли во второй каппельской войне, окончившейся победой католиков, союз протестантских городов был расторгнут, и Швейцария распалась на католическую и реформатскую (протестантскую). Под флагом защиты религиозных интересов феодальные католические кантоны в течение нескольких столетий упорно сопротивлялись новым буржуазным веяниям, исходившим из наиболее продвинутых в экономическом отношении протестантских кантонов. Цюрих, родина Келлера, в XVI в. был главным центром реформационного цвинглианского движения, в XVIII в. — швейцарского буржуазного просветительства и в первой половине XIX в. — буржуазно-демократических объединительных устремлений.
Духовные запросы этого круга были весьма скромны. Из светских книг в библиотеке пастора, которая сохранилась еще до моего времени, имелось несколько старофранцузских пастушеских романов, идиллии Геснера [14] , комедии Геллерта [15] и сильно зачитанный «Мюнхгаузен» [16] . Два или три разрозненных тома Виланда [17] были, по-видимому, когда-то взяты в городе, да так и не возвращены владельцу. В доме певали песни Хёльти [18] , и только кого-нибудь из молодежи можно было иногда увидеть с Матиссоном [19] в руках. Что касается самого пастора, то каждый раз, когда в течение последних тридцати лет речь заходила о подобных предметах, он неизменно спрашивал собеседника; «Читали ли вы «Мессиаду» Клопштока [20] ?» [21] — и, получив, как правило, утвердительный ответ, осторожно умолкал. Впрочем, и его гости тоже не принадлежали к числу тех утонченных людей, которые стремятся своей благородной образованностью и интенсивной умственной деятельностью расширить и обогатить господствующую в их среде культуру; они относились скорее к тому потребительскому классу, который не любит утруждать себя долгими размышлениями, а ограничивается тем, что вкушает плоды трудов своих и веселится, пока молод душой.
14
Гес н ер Соломон (1730–1788) — немецко-швейцарский поэт, художник и искусствовед, автор «Идиллий», которые он иллюстрировал собственными гравюрами, трактата «Письма о пейзажной живописи» (1772) и др. В литературе Геснер был представителем анакреонтической и пасторальной поэзии, в изобразительном искусстве — сентиментальной ландшафтной живописи, о которой он писал в своих искусствоведческих трудах. Маркс считал Геснера одним из тех писателей, которые «исторической испорченности противопоставляют идиллиюнеподвижного состояния» (К. Ма ркс и Ф. Энг ельс,Об искусстве, т. 1. М. 1957, стр. 413).
15
Геллерт Христиан Фюрхтегот (1715–1769) — немецкий писатель и философ-моралист эпохи Просвещения. В его произведениях сентиментальное благочестие соединяется с рассудочностью и рационализмом. Писал в разных жанрах. Особенно известны были его назидательные «Басни и рассказы», сентиментально-психологический роман «Жизнь шведской графини фон Г.», «Духовные песни» и образцовый для своего времени письмовник. Гелерт первый в Германии попытался создать буржуазную «слезную комедию» («Лотерейный билет», «Нежные сестры», «Мнимобольная жена»). К началу XIX в. все его произведения были уже безнадежно устаревшими.
16
«Мюнхгаузен», точнее «Приключения барона Мюнхгаузена» — классическое произведение, мировой сатирической литературы. Автором первоначального текста был немецкий литератор и ученый Рудольф Эрих Распе (1737–1794), эмигрировавший в Англию и в 1785 г. издавший в Лондоне на английском языке сборник анекдотических рассказов о похождениях лжеца и хвастуна Мюнхгаузена. Дальнейшую обработку сюжета взял на себя немецкий поэт-демократ Готфрид Август Бюргер (1747–1794), издавший в 1786 г. на немецком языке «Удивительные путешествия барона фон Мюнхгаузена». В обработке Бюргера, усилившего обличительный и комический элемент рассказов, книга получила мировую известность.
17
Виланд Кристоф Мартин (1733–1813) — немецкий писатель просветительского направления. Галантно-эротические темы и шутливо-изящный стиль создали ему славу как основателю немецкого рококо. В многочисленных произведениях Виланда сатирические и критические тенденции ограничиваются высмеиванием мелких недостатков и проповедью просвещенного абсолютизма. Более всего известны его романы «Абдеритяне», «Музарион» и «Агатон», сказочная эпопея в стихах «Оберон» и переводы драм Шекспира.
18
Х ё л ь т и Людвиг Кристоф Генрих (1748–1776) — немецкий поэт-сентименталист, примыкавший к движению «Бури и натиска», участник геттингенского литературного кружка «Союз рощи». Благочестивомеланхолическая лирика Хёльти пользовалась широкой популярностью. Многие его песни были положены на музыку и стали известными романсами.
19
Ма тиссон Фридрих (1761–1831) — второстепенный немецкий поэт-лирик сентиментально-романтического направления.
20
Клопшто к Фридрих Готлиб (1724–1803) — немецкий поэт, предшественник движения «Бури и натиска», автор религиозно-сентиментальной эпопеи в гекзаметрах «Мессиада» (1748–1773). Перу Клопштока принадлежат также трагедии на библейские сюжеты, оратории (так называемые «бардиты») на национально-патриотические темы, лирические стихи и оды.
21
Духовные запросы этого круга… «Мессиаду» К ло пш то к а … — Здесь перечислены книги и авторы, наиболее популярные в немецкой Швейцарии начала XIX в. В то время как в других странах литературные вкусы читателей определялись произведениями романтиков, в Швейцарии были еще в ходу рыцарские и пастушеские романы XVI–XVII вв. и считались чуть ли не новинками книги немецких и швейцарских писателей XVIII в.
Но все это великолепие уже таило в себе червоточину, предвещавшую его конец. У пастора были сын и дочка, и наклонности их сильно отличались от наклонностей их сверстников. Сын, который тоже был священником и должен был унаследовать от отца его приход, завел деловые знакомства с крестьянскими парнями, целыми днями пропадал с ними где-то в поле или ездил на ярмарки, где продавался скот, и с видом знатока ощупывал телят. Дочь, которая была рада любому случаю расстаться со своими греческими одеяниями и удалиться на кухню или в сад, охотно брала на себя заботу о том, чтобы беспокойная толпа голодных гостей, возвратясь с очередной прогулки, смогла бы вкусно пообедать. И в самом деле, кухня в доме пастора была едва ли не самой сильной приманкой для городских гурманов, а большой и тщательно возделанный сад, содержавшийся в образцовом порядке, свидетельствовал о том, что его хозяйка ухаживала за ним с любовью и с терпеливым усердием.
Увлечения пасторского сына закончились тем, что он женился на здоровой сельской девушке из зажиточной семьи, переехал жить к ней и стал возделывать ее поля и ухаживать за ее коровами, отдавая этим занятиям шесть дней в неделю. Памятуя о том, что ему уготован более высокий жребий, он учился сеять божественные семена добра, расчетливо разбрасывая по бороздам зерно из лукошка, и искоренял зло, выпалывая плевелы на своем собственном поле. Такой оборот дела вызвал немалый переполох среди домочадцев пастора, и все они особенно негодовали при мысли о том, что молодая крестьянка когда-нибудь войдет в дом полновластной хозяйкой и что в нем будет распоряжаться женщина, которая не только не умеет с подобающей грацией нежиться на лужайке, но даже не знает, как надо зажарить зайца и подать его на стол согласно сословным традициям. Поэтому всем хотелось, чтобы дочь пастора, первая молодость которой тем временем как-то незаметно отцвела, привела бы в дом молодого священника, верного обычаям своего сословия, или же осталась надолго, хотя бы и незамужней, в доме отца как опора рушившейся семьи. Но и этим надеждам не суждено было сбыться.
Глава вторая
ОТЕЦ И МАТЬ
Дело в том, что в один прекрасный день все село было взволновано приездом какого-то незнакомца, стройного и красивого молодого человека, одетого в зеленый сюртук тонкого сукна, сшитый по последней моде, белые панталоны в обтяжку и лакированные сапоги с желтыми отворотами, какие нашивали в свое время офицеры Суворова. В пасмурную погоду он носил с собой красный шелковый зонтик, а массивные золотые часы тонкой работы придавали ему еще больше важности в глазах крестьян. Молодой человек не спеша и с достоинством прогуливался по улицам села, учтиво раскланиваясь, заходил в скромные домики крестьян и приветливо заводил беседу с деревенскими стариками и старухами. Это был не кто иной, как мастер Лее, проделавший славный путь от скромного подмастерья до искусного каменотеса и возвращавшийся теперь на родину после долгих странствий в чужих краях. Да и как не назвать славным путь человека, который двенадцать лет назад ушел из родного села четырнадцатилетним мальчишкой, голодным и босым, и, отработав у мастера несколько долгих лет, чтобы расплатиться с ним за обучение, отправился на чужбину, имея за душой всего лишь котомку с жалкими пожитками и немного денег, а теперь возвращался домой настоящим барином, как его называли земляки. Еще бы, ведь он привез с собой в скромный домик своих родственников два огромных сундука, один из которых был доверху наполнен платьем и тонким бельем, а другой — образцами его искусства, чертежами и книгами. Ему было тогда двадцать шесть лет, и во всем его облике чувствовался молодой задор; глаза его то и дело загорались теплым блеском, выдававшим доброе и восторженное сердце, говорил он всегда на изысканном немецком языке и умел найти прекрасное даже в явлениях самых повседневных и незначительных. Он объездил всю Германию, побывав и на Юге и на Севере, и успел поработать во всех ее больших городах; годы его странствий полностью совпали с эпохой освободительных войн, [22] и он воспринял идеи и самый дух того времени, насколько они ему были понятны и доступны; больше всего ему пришлись по сердцу убеждения тех людей среднего достатка, которые открыто и простодушно мечтали о новых, лучших временах, всегда оставаясь в своих чаяниях на трезвой почве действительности; что же касается до болезненного увлечения сверхъестественным [23] и тех утонченных умствований, которым предавались тогда некоторые круги высшего общества, то они были ему совершенно чужды.
22
… годы его странствий полностью совпали с эпохой освободительных войн. —Освободительные войны немецкого народа против французскоговладычества (1813–1815 гг.) начались после победы России над Наполеономв Отечественной войне. «Уничтожение огромной наполеоновскойармии при отступлении из Москвы, — писал Энгельс, — послужилосигналом к всеобщему восстанию против французского вла дычества наЗападе. В Пруссии поднялся весь народ, принудивший трус ливого короляФридриха-Вильгельма III к войне против Наполеона» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 22, стр. 30). Однако освобо дительнаяборьба в Германии носила двойственный характер, так как немецкиеюнкеры и князья, захватив в свои руки руководство подлинно освободительнойнародной войной, использовали ее в реакционно-нацио налистическихи династических целях.
23
…что же касается до болезненного увлечения сверхъес т ественным.. . — В начале X I X в. (особенно в период наполеоновских войн, когда ломались и рушились феодальные отношения) в Германии и других европейских странах процветали религиозно-мистически е учения, оккультизм, теософия, магия и даже алхимия. В аристократических кругах, в первую очередь связанных с масонством, распространились мистические теории «познания божества и тайных сил» и вера в возможность общения избранных утонченных натур с потусторонними силами, вошли в моду «магические опыты», «вызывание духов» и т. п. В это время пользовались большим успехом и были переведены на разные языки соч и нения немецкого мистика Эккартсхаузена (175 2— 1803), стяжавшего известность своими шарлатанскими «опытами». В более утон ч енной философской форме мистические идеи прокламировались в те же годы и немецкими романтиками.
Такие люди, как он сам и его единомышленники, в ту пору были еще редким явлением в среде ремесленников; их идеалы представляли собой первый скрытый зародыш того благородного стремления к самоусовершенствованию и просвещению, которое двадцать лет спустя охватило все сословие странствующих подмастерьев. Они считали честью для себя быть лучшими мастерами своего дела и гордились тем, что их искусство ценилось высоко, а так как трудились они усердно и были к тому же умеренны и бережливы, то все это позволяло им заниматься и своим образованием, так что уже в годы ученичества они стали во всех отношениях зрелыми и почтенными людьми. Кроме того, у каменотеса Лее была еще и своя путеводная звезда, которую он обрел, изучая великие произведения старонемецкого зодчества, и она светила ему еще ярче в его исканиях, пробуждая в его душе радостное предчувствие, что он рожден художником, так что он видел теперь, что не ошибся, последовав в свое время необъяснимому зову судьбы и променяв зеленые пастбища на творческую жизнь горожанина. С железным упорством учился он рисовать, проводил целые ночи и праздничные дни за перерисовкой разного рода образцов и моделей; научившись высекать своим резцом самые затейливые фигуры и украшения и достигнув совершенства в своем мастерстве, он и на этом не успокоился, а стал овладевать теорией резьбы по камню и даже изучать науки, относящиеся к другим отраслям строительного искусства. Повсюду он старался попасть на постройку больших государственных зданий, где было на что посмотреть и чему научиться, и так внимательно подмечал все, что вскоре архитекторы стали все чаще отзывать его с лесов в свой кабинет, чтобы дать ему работу за чертежным или за письменным столом. Разумеется, он и там не тратил времени попусту и не раз отказывался от обеда, чтобы успеть перечертить какой-нибудь чертеж или переписать для себя какой-нибудь расчет, который попадался ему в руки. И хотя ему не довелось получить всестороннее художественное образование, он все же сумел стать настолько дельным строителем, что, приняв смелое решение попытать счастья в столице своей родины, он мог с полным правом рассчитывать на успех. Заявив об этом намерении перед всей деревней, он поверг свою родню в немалое удивление, но все изумились еще больше, когда, надев нарядную рубашку с манжетами и изъясняясь на чистейшем немецком языке, он вошел в общество греко-французских красавиц в доме пастора и стал свататься к его дочке. Быть может, брат невесты с его склонностью к сельской жизни сыграл здесь роль посредника или, во всяком случае, ободряюще подействовал на сестру своим собственным примером; так или иначе, девушка вскоре отдала свое сердце молодому красавцу, а семейные неурядицы, которыми было чревато ее решение, отпали сами собой, так как родители лишь ненамного пережили помолвку дочери и умерли один вскоре после другого.
Свадьба была невеселая, и молодожены сразу же переселились в город, ничуть не сожалея о блестящем прошлом покинутого ими дома, куда вскоре въехал молодой пастор с целым обозом подвод, доверху нагруженных серпами, косами, цепами, граблями и вилами, с кроватью под огромным пологом, с прялками и веретенами и с бойкой на язык молодой женой, которая своим копченым салом и грубыми клецками скоро вытеснила из дома и сада все муслиновые платьица, веера и зонтики. И лишь одна из комнат со стеной, сплошь увешанной охотничьими ружьями, из которых умел стрелять и молодой хозяин, привлекала еще кое-кого из охотников, наезжавших осенью в деревню, и до некоторой степени отличала жилище пастора от крестьянского дома.
Приехав в город, молодой архитектор работал с утра до вечера; он начал с того, что нанял нескольких рабочих и стал брать разного рода мелкие заказы, причем выказал себя таким умелым и добросовестным мастером, что не прошло и года, как его предприятие расширилось и завоевало прочную репутацию. Он был неистощим на выдумку, обходителен с заказчиками, умел вникать в их желания и всегда имел наготове дельный совет, так что многие горожане охотно спрашивали его мнение насчет того, как им произвести ту пли иную перестройку в своем доме или выстроить что-нибудь заново, и наперебой стремились отдать заказ в его мастерскую. К тому же он всегда старался сочетать полезное с приятным и бывал особенно доволен, когда заказчик предоставлял ему свободу действий; такому клиенту он преподносил в придачу какой-нибудь лепной наличник или карниз, выполненные со вкусом и выдержанные в благородных пропорциях, и не требовал за это никакой дополнительной платы.