Зеленый мозг
Шрифт:
– Джонни, посмотри, мне кажется, что-то движется в деревьях за той травой, - сказал Чен-Лу.
Хуан пристально всмотрелся в сцену. Да! внутри деревьев были видны какие-то тени - много фигур, которые двигались, как порхающий поток, стремящийся двигаться в одном темпе с грузовиком.
Хуан поднял ружье, которое он пристроил слева от сиденья.
– Слишком большое расстояние, - сказала Рин.
– Я знаю. Я просто хочу дать им знать, чтобы они держались на расстоянии.
Он никак не мог открыть отверстие для ружья, но пока он возился,
Хуан ахнул.
– Матерь божья, Матерь божья...
– прошептала Рин.
Это была смешанная группа, выстроившаяся .как на выставку вдоль берега. Большинство их имело вид людей, хотя было несколько гигантских копий насекомых - жуки с какими-то похожими на хлысты хоботками. Большинство имитаций людей были в форме индейцев, многие из которых напоминали тех существ, которые похитили Хуана и его отца.
Хотя вперемежку в этой шеренге стояли и единичные экземпляры: один из них соответствовал облику префекта, отца Хуана, рядом с ним... Виеро и все мужчины из лагеря.
Хуан протолкнул ружье в щель в борту.
– Нет, - сказала Рин.
– Подожди. Посмотри на их глаза, как сверкают их глаза. Они могут быть нашими друзьями... может быть их напоили наркотиками или...
– Она замолчала.
"Или хуже", - подумал Хуан.
– Возможно, что они заложники, - сказал Чен-Лу, - один верный способ узнать, кто они - застрелить одного из них.
– Он встал, открыл ящик с оборудованием.
– Вот тяжелый...
– Положите назад!
– рявкнул Хуан. Он вытащил из щели ружье, закрыл герметично борт.
Чен-Лу сжал губы, размышляя: "Эти латиноамериканцы! Такие непрактичные.
– Он положил ружье с разрывными пулями в ящик и сел.
– Можно было выбрать в качестве мишени одного из менее важных людей. Зато могли бы получить важнейшую информацию. Хотя настаивать на этом сейчас бесполезно, все равно ни к чему бы не привело бы. Не сейчас..".
– Я не знаю, как вы двое, - сказала Рин, - но в нашей школе нас не учили убивать своих друзей.
– Конечно, Рин, конечно, - сказал Чен-Лу.
– Но разве там наши друзья?
Она сказала:
– Пока я не буду знать наверняка...
– Вот именно!
– сказал Чен-Лу.
– А как вы собираетесь узнать это наверняка?
– Он указал на фигуры, стоящие сейчас позади них, так как течение их опять отнесло к берегу с нависающими деревьями и лозами.
– Это тоже школа, Рин - те джунгли. Ты тоже должна извлечь из этого хороший урок.
"Опять двусмысленность, опять двусмысленность", - думал он.
– Джунгли - это школа прагматизма, - сказал Чен-Лу.
– Абсолютные суждения. Спроси их о зле и добре? У джунглей один ответ: "Все, что имеет успех, хорошо".
"Он говорит мне о том, чтобы я приступала к соблазнению синьора Джонни Мартиньо, пока бедный дурачок еще не отошел от шока, - думала она. Довольно верно - опасность, шок или страх - каждый из этих факторов имеет свой резонанс".
Она обратилась к себе: "Ну, а какой резонанс это оказывает на меня?" Если бы это были индейцы, я бы знал, почему они устроили нам этот парад, сказал Хуан.
– Но это не настоящие индейцы. Мы не можем сказать, как эти создания мыслят. Индейцы бы сделали такое шоу, чтобы запугать нас, говоря: А вы будете следующими. Но эти создания...
– Он покачал головой.
В грузовике наступило молчание: давящее одиночество, усиливаемое зноем и гипнотической выставкой на береговой линии.
Чен-Лу откинулся назад и задремал. Он думал: "Пусть жара и бездействие делают свое дело".
Хуан пристально рассматривал свои руки.
Никогда еще жизнь не загоняла его в такую ловушку, где как страх, так и бездеятельность заставляли бы его заглянуть вглубь себя. Это чувство и страшило, и привлекало его.
"Страх - это наказание сознания, вынужденного смотреть на себя, думал Хуан.
– Лучше я займусь чем-нибудь. Но чем? Ну, хотя бы, спать".
Он боялся спать, потому что сны отравляли отдых.
"Пустота... какая же может быть награда: пустота", - думал он.
Он чувствовал, что где-то в своем прошлом он достиг сияющей вершины, лишенный всяких осложнений. Период, когда у него не было сомнений. Действие... игра... рефлекторные движения - вот что такое была жизнь. Сейчас все это находилось там, открытое для внутреннего анализа, от-крытое для изучения и пересмотра.
Но он чувствовал, что где-то во внутреннем анализе может быть предельная точка, что где-то внутри его молчат воспоминания, которые могут бросить его в бездну.
Рин откинула голову на спинку сиденья, она смотрела высоко в небо. "Кто-то скоро начнет искать нас, - думала она.
– Они должны... они должны... они должны".
"Этот ритм иллюзий долженствования, - думала она. Она глубоко вдохнула, удивляясь, где могла зародиться эта мысль. Она заставляла себя обратить внимание на небо - такое синее... синее...
– пустое пространство, на котором может быть написано все, что угодно".
Взгляд ее устремился дальше, он шел в горы, вдоль западного горизонта. Горы росли и уменьшались там, когда река несла ее по своим синим стремнинам. "Это те вещи, о которых мы не должны думать, потому что они переполнили бы нас эмоциями, - думала она.
– Эти вещи ложатся на нас ужасной ношей". Рука ее сползла и захватила руку Хуана. Она не смотрела на него, но давление своей ответственности было больше, чем рука, держащая ее руку.
Чен-Лу увидел это движение и улыбнулся.
Хуан напряженно всматривался в проходящий мимо берег.
Грузовик дрейфовал по замысловатому течению между свисающими занавесями лиан. Течение вынесло их за изгиб, открыв перед ними великолепие трех деревьев Фернане Сан-чес: ослепительно красных на фоне зелени. Но взгляд Хуана был обращен на воду, где совершала свою работу река, медленно подрезая запутанные корни в глинистом берегу.
"Ее рука в моей, - думал он.
– Ее рука в моей".