Зелёный мозг
Шрифт:
— Это делается с помощью соединительной ткани, — сказал Фурунео.
— Это точно? Что такое соединительные ткани?
— Когда я узнаю, вы будете первым, кому я сообщу.
— Это похоже на временные противоречия, Фурунео.
— Вероятно. Ну ладно, дайте мне вытащить ногу из воды. Она, вероятно, уже вмерзла туда.
— Вы синхронизировали временные координаты для возвращения Маккая?
— Да, конечно. И надеюсь, что она не пошлет его домой.
— Как так?
Фурунео объяснил.
— Звучит неутешительно.
— Рад, что вы разделяете мои чувства. Еще минуту назад я подумывал, что вы недостаточно серьезно относитесь к нашей проблеме.
Среди Ривов серьезность и искренность являются почти такими же основополагающими, как у Тапризиотов, но Ту-лун уже давно работал среди людей, чтобы чувствовать юмор.
— Ну что же, каждый по своему сходит с ума, — сказал он.
Это был афоризм Рива, но он звучал достаточно близко к тому, что испытывал Фурунео. Кратковременная ярость, усиленная ангеритом, охватила его, и казалось, что его Я ускользает от него. Он с трудом нащупывал путь к нормальному умственному состоянию.
— Вы почти потерялись? — спросил Тулук.
— Не можете ли вы отключиться и дать мне вынуть ногу из воды?
— У меня создается впечатление, что вы устали, — сказал Тулук. — Отдохните немного.
— А когда? Я убежден, что не засну в жаровне Калебанца. Я бы тогда проснулся готовеньким блюдом к столу людоедов.
— Иногда вы, люди, выражаетесь в безобразной манере, — сказал Рив. — Но вам лучше оставаться в готовности некоторое время. Маккаю может понадобиться пунктуальность.
Было темно, но ей не нужен был свет для темных мыслей. Черт бы побрал этого Чео с его садистским инструментом! Это была ошибка, финансировать хирургическую операцию, которая превратила Пан Спечи в чудачество замороженного я. Почему он не захотел оставаться таким, каким был, когда они встретились впервые? Таким экзотичным… таким… таким волнующим.
Хотя он до сих пор остается полезным. И, несомненно, это он первым увидел великолепные возможности в их открытии. Это, по крайней мере, остается волнующим.
Она оперлась на собачку на стуле с мягким мехом, одну из редких кошачьих адаптивов, которых научили ублажать хозяев мурлыканием. Успокаивающие вибрации проходили сквозь мышцы, как будто ища способ подавить озлобленность. Так приятно расслабляет.
Она вздохнула.
Ее квартира занимала верхнее кольцо вышки, которую они построили в своем мире, уверовав в то, что это потайное место безопасно, так как находится вне досягаемости закона или связи, за исключением того, что даровано одному единственному Калебанцу, которому и жить-то осталось всего ничего.
Но как сюда попал Маккай? И что Маккай хотел сказать тем, что он уже получил вызов от Тапризиота?
Собачка, чувствуя ее настроение, прекратила мурлыкать, когда Абнетт села прямо. Неужели Фанни Мэ лжет. Или остался еще один Калебанец, который может найти это место?
Или все дело в том, что слова Калебанца трудно понять? Но до сих пор эта система не давала сбоя. Этот мир был местом, где ключ лежал только в одной голове — голове мадам Млисс Абнетт.
Она села прямо на собачку.
И смерть будет без страданий, чтобы сделать это место навсегда безопасным — этот огромный оргазм смерти. Только одна дверь, и смерть закроет ее. Все выжившие, все отобранные ею, будут продолжать жить в счастье здесь, вдали от… соединительных тканей.
Чем бы они там не были.
Она встала, начала ходить взад и вперед в темноте. Коврик, такое же существо, как собачка на стуле, вздыбил пушистую поверхность при ласке ее ног.
Улыбка изумления появилась на ее лице.
Несмотря на сложности и странное время, которое для этого требовалось, они вынуждены были увеличить темп бичевания. Необходимо было уничтожить Фанни Мэ, как можно быстрее. Убить без страданий, среди других жертв это была единственная перспектива, которую она хотела и могла рассматривать.
Но необходимо поспешить.
Фурунео оперся в полудреме о стену внутри бичбола. В полусне он проклинал жару. Его биологические часы сказали ему, что осталось чуть больше часа до времени, когда следует возвратить Маккая. Фурунео попытался объяснить временной график Калебанке, но она продолжала настаивать на том, что не понимает.
— Длина расширяется и сокращается, — сказала она. — Они искривляются и перемещаются слабыми движениями между собой. Таким образом, время остается непостоянным.
Непостоянным?
Вортальная труба глаза С распахнулась прямо над гигантским овалом Калебанки. Лицо и голые плечи Абнетт появились в отверстии.
Фурунео оторвался от стены, потряс головой, чтобы восстановить бодрствование и внимание. Чертовщина, здесь так жарко!
— Вы Алехино Фурунео, — сказала Абнетт. — Вы знаете меня?
— Я знаю вас.
— Я узнала вас сразу, — сказала она. — Я узнаю большинство ваших тупиц, планетарных агентов Бюро, по одному их виду. Я нахожу, что это даже выгодно.
— Вы здесь для того, чтобы высечь этого бедного Калебанца? — спросил Фурунео. Он нащупал в кармане голоскап, повернул его в положение, обращенное к двери, как и приказал Маккай.
— Не заставляйте меня закрывать дверь, прежде чем мы проведем небольшую дискуссию, — сказала она.
Фурунео колебался. Он не был чрезвычайным агентом, но нельзя быть планетарным агентом, не понимая, когда можно не подчиниться приказу старшего агента.
— Что обсуждать? — спросил он.