Зелёный мозг
Шрифт:
Мир рушился, и Хуан никак не мог собрать воедино все, что говорит китаец. Негодная? Негодная земля?
— Мы стоим перед лицом такого голода, какого не знало человечество, — прохрипел Чен-Лу.
— И все это из-за отсутствия насекомых? — прошептал Виеро.
— Конечно, — сказал Чен-Лу. — Что еще изменилось? Мы нарушили ключевые звенья экологической цепи. Конечно. Мы даже знаем, какие звенья… но сейчас уже слишком поздно.
«Негодная земля,» — подумал Хуан. Это было главное, и это надо было осмыслить,
Виеро, недоумевающий по поводу молчания Хуана, наклонившись к Чен-Лу, спросил: — Почему же ваши люди не признаются в этом и не предупредят нас прежде, чем будет слишком поздно и здесь?
— Не будь дураком! — сказал Чен-Лу, и в его голосе зазвучали прежние командные нотки. — Мы готовы потерять все, но не свой престиж. Я говорю это сегодня здесь, потому что я умираю, и потому что все вы ненадолго переживете меня.
Хогар встал и отступил назад от раскладушки, как будто боялся заразы.
— Нам нужен козел отпущения, ты понимаешь? — спросил Чен-Лy. — Вот почему меня послали сюда — найти нам козла отпущения. Мы сейчас боремся не просто за жизнь, за нечто большее.
— Вы всегда могли обвинить североамериканцев, — сказал Хогар с горечью в голосе.
— Я думаю, эта сторона уже так всем надоела, даже моему народу, — сказал Чен-Лу. — Мы сами это сделали, ты понимаешь? И уже нет хода назад. Нет… все, на что мы надеялись здесь — это найти нового козла отпущения. Британцы и французы дали нам некоторые яды. Мы их исследовали, но не добились успеха. Некоторые русские отряды помогали нам… но русские не перестроили всю страну — только до Урала. Они могли оказаться перед теми. же проблемами, как и мы и… ты понимаешь? Они бы выставили нас дураками.
— Почему русские ничего не сказали? — спросил Хогар.
Хуан посмотрел на Хогара и подумал: «Бессмысленные слова, бессмысленные слова.»
— Русские тихо двигают назад Уральскую линию в Зеленую зону, — сказал Чен-Лу. — Снова заселяют насекомыми, понимаешь? Нет… мой последний приказ был найти новое насекомое, типично бразильское, которые бы уничтожило многие ваши культуры… и за чье присутствие мы бы смогли свалить вину… на кого? Вероятно, на пограничников.
«Обвинить пограничников, — думал Хуан. — Да, все винят пограничников.»
— Поистине занимательная вещь, — сказал Чен-Лу, — это то, что я вижу в вашей Зеленой зоне. Вы знаете, что я вижу?
— Ты дьявол, — вскипел Виеро.
— Нет, просто патриот, — сказал Чен-Лу. — Так вам неинтересно знать, что же я вижу в вашей Зеленой зоне?
— Говори и да будь ты проклят, — сказал Виеро.
Вот это выдает его, думал Хуан.
— Я вижу те же признаки беды в вашей Зеленой зоне, которые поразили мой бедный народ, — сказал Чен-Лу. — Меньше фруктов, меньше урожаи — меньше листья, бледнее растения. Сначала это происходит медленно, но скоро все это увидят.
— Тогда, может быть, они прекратят раньше, чем будет слишком поздно, — сказал Виеро.
«Это глупость, — думал Хуан. — Кто когда прекращал раньше, чем было поздно?»
— Какой ты простодушный парень, — сказал Чен-Лy. — Твои правители такие же, как и мои: им ничего не надо, лишь бы выжить. Они ничего не увидят, пока не будет слишком поздно. Так всегда и во всех правительствах.
Хуан хотел знать, почему в палатке стало темно после частичного просветления. Он чувствовал жар, и голова его шла кругом, как будто он выпил слишком много спиртного. Рука коснулась его плеча. Он посмотрел на нее, с кисти перевел взгляд на руку… на лицо: Рин. В глазах ее стояли слезы.
— Хуан… Сеньор Мартиньо, я была такой дурой, — сказала она.
— Вы слышали? — спросил Хуан.
— Я слышала, — сказала она.
— Жаль, — сказал Чен-Лу. — Я надеялся сохранить некоторые ваши иллюзии… по крайней мере, хоть ненадолго.
«Какой странный разговор, — думал Хуан. — Какая странная эта личность, Рин. Какое странное это место, эта палатка, которая кружится вокруг меня.»
Что-то ударило его в спину и в голову.
«Я упал, — подумал он. — Разве это не странно?»
Последнее, что он слышал, прежде чем сознание покинуло его, был испуганный голос Виеро:
— Шеф?
Это был сон, в котором Рин хлопотала над ним, говоря: «Какая разница, кто отдает приказы?» И в этот момент он мог только пристально смотреть на нее и думать: «Как, почему должна она умереть, такая красивая и женственная? Она должна жить.»
Кто-то сказал: «Какая разница? Все мы скоро умрем так или иначе.»
А другой голос сказал: «Смотрите, вот еще новый. Этот похож на Габриеля Мартиньо, префекта.»
Хуан почувствовал, что он опускается в пустоту, где лицо его зажато в тиски, что заставляет его пристально смотреть на монитор экрана пульта управления своего воздушного грузовика. На экране был огромный жук самец с лицом его отца. А звук, как цикада, то звучал, то пропадал, исходя изнутри: «Не волнуйся, не волнуйся…»
Он пробудился вскрикнув, но понял, что никакой звук не выходил из его горла… только память криков. Тело его обливалось потом. Рин сидела возле него и вытирала пот с его лба. Она выглядела бледной и худой, глаза ее ввалились. На мгновение он подумал, что, может быть, эта эмансипированная Рин Келли была частью его сна, казалось, она не придавала значения тому, что глаза его открыты, хотя и смотрела прямо на него.
Он попытался заговорить, но в горле все пересохло.
Движение все-таки привлекло внимание Рин. Она склонилась над ним и пристально изучала его глаза. Наконец она протянула руку назад, взяла котелок и накапала несколько капель воды ему в горло.