Зелёный рассвет
Шрифт:
Нильгек, всё такой же бледный и недовольный, ждал Речника на драконьем дворе. Келин, наряженный в кожаные доспехи с бронзовыми пластинами, разминал крылья. Белая чешуя, отмытая до блеска, сверкала на солнце. Келин – Белый Дракон – был не слишком велик, но зубаст и улыбчив – кто другой мог бы и испугаться его оскала.
– Попробуй только не вернуть мне дракона! – крикнул Нильгек, отступая к ограде. – Тоже мне, драконий воин…
Фрисс сделал вид, что не слышит. Он подошёл к дракону, похлопал его по шее, ухватился за выступ
– Летим, Речник? – пророкотал он.
– Вперёд и вверх! – усмехнулся Фрисс.
И ветер засвистел в ушах, заставив Речника пригнуться и ненадолго закрыть глаза. Вмиг Замок Астанена остался позади. Дракон уже набрал высоту, летел по прямой, и Речник взял в руки поводья. Он даже не надел рукавиц. У Белых Драконов гладкая чешуя – разве что кожу поцарапает.
– Келин, возьми выше!
Вверху было холоднее, но ничто не отвлекало от полёта. Фрисс уже видел вдалеке извивающуюся блестящую ленту Зелёной Реки, её широкое устье и Высокую Траву за ней.
– Куда? – голос дракона был гулок.
– К Талури, напрямую, - Фрисс тронул поводья. – К сунийским степям.
Часть 4. Главы 10-11. Хищные травы мёртвой земли.
Глава 10. Фита-Суу
Листовики уже спускались по Зелёной Реке – с высоты драконьего полёта они казались упавшими в воду листьями. Они плыли у самой поверхности, подставив солнцу широкие тёмно-зелёные спины, и на их шершавой шкуре виднелись светлые линии прожилок. Скоро они будут в самой Реке, и это отметят по всем берегам Праздником Крыс, весельем и пиршеством. А Фрисс не отметит ничего – флоний в его крови, и пить ему теперь нельзя целый месяц. Ни капли.
– Хуже рыбы эти Листовики – ни вкуса, ни запаха, - заметил Келин, проводив косяки равнодушным взглядом. – Жуёшь их, жуёшь…
– Что же Нильгек не выпускает вас в степи? Зажарили бы килма или товега… – удивился Речник. Драконы всегда сами добывали себе пропитание, Листовики доставались им только зимой, когда в степь лучше не высовываться, и маги их вылетам не препятствовали – им же легче.
– Неплохо бы, но некогда, некогда… Держись крепче! – Келин сделал мощный взмах крыльями и полетел быстрее.
Степь цвела золотом и серебром – Высокие злаки раскачивались на ветру, рассыпая пыльцу – а между ними синели крупные нежные цветы Некни. Жители ещё не начали собирать их, ожидая Праздника Крыс, и они рассыпались по степи, как осколки неба. Келин шумно втянул ноздрями воздух и полетел над самой травой в облаке пыльцы – и вынырнул из зелёного моря лишь над Островом Талури. А вынырнув, замедлил полёт и озадаченно завертел головой.
– Плохо я знаю Сунию, - вздохнул он.
– Бери южнее, мы почти не промахнулись, - утешил его Фрисс и чихнул – пыльцы было слишком много!
Они летели дальше, прочь от Реки, над древней границей между землями кочевников-олда и гвелов. Эту местность называли Степями Живой Травы, и Фрисс даже знал, почему, и вниз смотрел с опаской.
– От Реки до Змеиных Нор, - хмыкнул он, вспомнив одну легенду, - ровно столько же времени лёту, что от Нор до Нэйна. Не слетать ли?
Дракон закачался в воздухе так, что Фрисс еле усидел.
– Ну и шутки, Фриссгейн! Слетать в Нэйн… Туда со времён Чёрных Речников никто не знает дороги!
– А ты застал их, Келин? – осторожно спросил Речник.
– Я на Реке недавно, Фрисс, - вздохнул дракон.
Внизу белела выцветшая за зиму сухая трава – даже кочевники редко заглядывали сюда, некому было порубить её на дрова, а летние пожары ещё не начались. Среди седых стеблей покачивались причудливо искривлённые колосья Минксы, и плети тонкой лозы Кими обвивали их, разбрасывая во все стороны усики. Лоза уже покрылась бутонами. Фрисс присмотрелся – нет ли прошлогодних плодов? Фляги из сушёной Кими были легки и прочны, их с востока привозили часто… вот и отсюда все плоды уже кто-то увёз, а может, расклевали птицы.
Чем дальше они летели, тем Высокая Трава становилась ниже – до Змеиных Нор было ещё далеко, но ирренций разлетелся от них пылью и отравил многие земли и воды. Фрисс хмурился, вспоминая давний рассказ Халана о том, как травы стали Высокими – тоже ведь из-за ирренция, того, что рассыпался по всему миру и ушёл в землю в ночь Применения. Вот и здесь полно ирренция, а трава выше не становится. Странно…
– Дело к ночи, - Речник посмотрел на темнеющее небо, потом – на травяные дебри под крылом. – Стоит ли лезть в Норы в сумерках?
– Нет, конечно, - рыкнул дракон. – Здесь я и сяду.
Фрисс переночевал под боком у Келина, прикрывшись его крылом, и проснулся ещё до рассвета от холодного ветра и ливня росы. Она так и сыпалась с каждой травинки. Вымокший дракон шипел и хлопал крыльями, пытаясь согреться. Фрисс с трудом натянул скафандр и включил в нём ток тёплого воздуха – и пожалел только, что на драконов такую защиту не делают.
Им оставалось лететь недолго. Ещё до рассвета они увидели неяркое зеленовато-белесое свечение над степью. Ровное море низкой травы превратилось в отдельные островки растений странного вида, островки эти становились всё меньше и наконец исчезли. Теперь внизу лежала серая ровная пустыня.
– Мёртвая пустошь! Гадость какая… - Келин вздрогнул.
Фрисс молча кивнул. Он чувствовал, как корчится от боли земля, до корней сожжённая тем, что таилось под ней. Туннели Змеиных Нор занимали немало места под землёй. Их точное расположение не знал никто, кроме сарматов. Но пятно мёртвой земли указывало, где они пролегают. Глубоко или нет – но снизу доверху Сиджен пронизывал камень и почву, и даже на высоту драконьего полёта поднимались его лучи.
– Будь очень осторожен, Келин!