Зеленый рыцарь
Шрифт:
— Все вместе. Ты увидишь ее перед уходом, увидишь всю троицу. Сефтон в твою честь сделает стойку на голове.
— А Мой…
— Мне нужно поговорить с тобой по поводу Мой…
— Я не пытаюсь играть для нее роль соблазнителя!
— Я знаю, дорогой. Просто дело в том, что она взрослеет и ей пора расстаться с иллюзией того, что она влюблена в тебя! Мне не хочется, чтобы ее чувства зашли слишком далеко и привели к неловкой ситуации. Люди могут заметить и начать подшучивать… Наверное, уже подшучивают.
— И поэтому мне надлежит быть сдержанным, равнодушным и суровым? Невозможно.
— Не суровым… просто рассудительным.
— Рассудительным! Луиза, ты же знаешь, рассудительность не относится к числу моих достоинств. Ладно, ладно, я постараюсь. Буду действовать осмотрительно!
— Может, все-таки перекусишь чем-нибудь? Ты уморишь себя голодом.
— Нет-нет, мне пора уходить. Надо еще прочитать один сценарий. Давай только заглянем ненадолго к девочкам.
— Загляни один, они будут рады.
Проблема Клемента заключалась в том, что он давно любил Луизу. Он влюбился в нее с первого взгляда, когда Тедди Андерсен представил ее как свою fianc'ee [30] .
«Как жаль, что наше знакомство состоялось слишком поздно, — подумал Клемент в тот момент, — если бы только я познакомился с ней раньше, опередил Тедди, все могло бы измениться, она могла бы полюбить меня. Мы созданы друг для Друга, а теперь она потеряна навсегда!»
Преуспел ли он в сокрытии своих чувств? Пригрезилось ли ему, что он видел в ее глазах какое-то особое понимание, какое-то сходное чувство? Конечно, он не смел и надеяться, что она тоже подумала: «Если бы только…» Возможно, взгляд Луизы выражал жалость и сочувствие к нему или просто сердечную доброту. Ее безотчетная доброта, неизменно подмечаемая им, невольно делала мир лучше, светлее, обезоруживала враждебность, успокаивала боль, умиротворяла души. Мягкосердечие Луизы люди порой принимали за слабость, безжизненность и глупость. Кое-кто говорил: «Нет, от нее не опьянеешь, она не такой уж крепкий напиток!» Для таких чуткость и внимательность Луизы проявлялись незаметно.
30
Невеста (фр.).
Впервые они встретились в пустом театре. Клемент пришел на репетицию пораньше. Он стоял, задумчиво глядя на сцену и размышляя о том, в чем же заключается ошибка режиссера. Он ждал Тедди. Тедди пришел с девушкой. Клемент на мгновение взял ее руку и тут же понял, что в его душе родилась умопомрачительная тайна. Конечно, ум его не помрачился. Он ухлестывал за актрисами и поклонницами, причем некоторые из них почти годились ему в матери. А Луизе, разумеется, он никогда не открывал своей любви, ни ей, ни кому бы то ни было. Его откровенно развеселая жизнь с многочисленными обожательницами отрицала любые подозрения о наличии скрытой симпатии. Луиза уподобилась для него хранимой в тайнике драгоценности. Когда первый период «если бы только» завершился и Клемент смирился с существованием «миссис Андерсон», он осознал, что его любовь к ней ничуть не уменьшилась, но претерпела огромные изменения, превратившись в совершенно особое и уникальное чувство, породившее особые и уникальные, но крайне ценные переживания. Позднее мучительные мысли стали менее болезненными, и, хотя любовь осталась неизменной, Клемент начал сомневаться в остроте своих чувств. Потом умер Тедди. Эта неожиданная смерть вызвала огромное горе и смятение в маленьком мирке, который тем или иным образом стал ему почти семьей. На похоронах, среди многочисленных коллег и клиентов, он был, безусловно, в положении очень уважаемого друга семьи. Беллами сильно горевал, так же как Лукас и Клемент. Горе Клемента было искренним, но все же он не мог избавиться и от других мыслей. Его так и подмывало сразу же броситься к Луизе и предложить ей всю возможную помощь и поддержку, и он надеялся, что в процессе этих взаимоотношений он заявит в удобный момент о своей любви, которую она теперь вполне сможет принять. Девочки любили Клемента. В их доме он числился самым желанным гостем. Но почему-то именно такая благоприятная атмосфера породила в нем сомнения, связанные с тем, что его неожиданная близость или напористость могут быть нечестными, неправильными по отношению к ее отчаянному и уязвимому положению. Клемент пребывал в нерешительности. При этом Беллами оказал ей моральную поддержку, а Лукас — финансовую. И тогда начался второй период «если бы только» — если бы только он действовал быстрее, не задумываясь, отбросив к черту понятия «тактичность» и «благопристойность». Он обманул ее ожидания именно тогда, когда она сильно нуждалась в нем. Эти горькие размышления определенно служили временной помехой для своеобразной и смущающей дружбы с Луизой. Клемент избегал ее, едва не доходя до грубости, казалось, почти намеренно стараясь подавить свой интерес и свою привязанность. Боль утраченных возможностей невольно привела его к обесцениванию потери, превратив ее не в утрату, а в некую непостижимую данность. Со временем ситуация изменилась. Луиза радостно, как Клемент и ожидал, встретила его возвращение, и тогда он внезапно понял, что играет в ее жизни особую роль, не похожую на роли, отведенные Беллами или Джереми Адвардену, который, как всем известно, питал к Луизе давнюю tendresse [31] . Однако постепенно и ее доброе участие, и невинная безопасная естественность их дружбы начали печалить Клемента. Жива ли еще его любовь, или он уже смирился с устоявшимися отношениями? Их, безусловно, не назовешь любовными. У него еще бывали случайные связи с «чаровницами», уже менее частые, а в последнее время совсем редкие. Он никак не мог выбрать подходящую пару для женитьбы. Казалось, что ему просто не хочется жениться. Клемент все больше осознавал, что странная и давняя печаль его жизни, очень слабо окрашенная долгой дружбой с Луизой, как будто привносила в их отношения долю напряженности и неловкости, отягченную волнующей меланхолией. Клемент связал это с подрастанием девочек и Харви, которого Луиза любила как родного сына. Разумеется, уже долгие годы Клемент и Луиза вели нескончаемые разговоры о детях. Но, продолжая говорить о них, они стали избегать некоторых тем. Сложности были слишком очевидными, и они предпочли молча наблюдать за их развитием. На сцену выходит молодое поколение, ему будут принадлежать главные роли. Однако ничего не происходило, и у Клемента возникло ощущение, будто их всех парализовали какие-то колдовские чары, он осознавал, что в этом же параличе пребывают и его отношения с Луизой, низведенные до спокойной привязанности брата и сестры.
31
Слабость, симпатия (фр.).
Да, ничего не происходило, и все-таки оставались еще волнующие симптомы и предвестники. Некоторое время назад Клемента огорчила шутка Джоан, которая заявила, что он «слишком молод для Луизы, но слишком стар для Алеф». Он вдруг осознал, что считает Алеф привлекательной. Позднее, в одном случайном разговоре, Луиза сказала Клементу, что, по ее мнению, Алеф нужна любовь более зрелого человека, она боится, что девочка выскочит замуж за какого-нибудь неоперившегося юнца. Размышляя об этом на досуге, Клемент поймал себя на бредовой мысли, что Луиза поговаривает об этом именно потому, что прочит его в мужья Алеф! Полное безумие, хотя такая идея и вызвала у него тоскливую эйфорию! Потом Клемент вдруг осознал, что усиленно размышляет над фразой Луизы, на которую поначалу едва обратил внимание: «Что ж, тогда тебе, наверное, надо влюбиться». Неужели она намекнула именно на такую влюбленность? Он сразу размечтался, позволил вовсю разыграться своему бурному воображению. Ни о чем подобном нельзя было даже думать серьезно. Возможно, по отношению к нему вообще не может быть ничего серьезного, он слишком долго паясничал, изображая шута, так как все ждали от него именно этого. Он паясничал так долго, что превратился, по существу, в фигляра, рассчитывающего на эффект, способного выполнить двойное сальто, но опасающегося, что в следующий раз он непременно свернет себе шею. Слишком долго оставался он на той проволоке под куполом цирка. В итоге трудности Клемента еще больше усугубились из-за отношений с Джоан. Конечно, он иногда флиртовал и с ней, но ни о никакой любовной связи не могло быть и речи. Эпизод на улице Верцингеторикса имел место в один пьяный вечер. Но кто поверит ему, если Джоан станет утверждать обратное? Он не мог сказать, что совершенно ничего не было. Слегка смущенный, Клемент просил тогда Джоан сохранить ту ночь в тайне, и пока, насколько он знал, она ни о чем никому не говорила. Намеки о возможном раскрытии тайны произносились шутливым тоном. Сейчас же, поразмыслив об этом, Клемент понял, что ее последнее замечание выглядело более зловещим: она действительно обладает тайной, дающей ей власть над ним. Это решительно смахивало на шантаж. Или это все та же старая знакомая бессмыслица, в которой он прожил свою бестолковую шутовскую жизнь? В любом случае, неужели это так важно? Все же Клемент предпочел бы оставить Луизу в неведении. Однажды он подслушал, как Джоан, разговаривая с Луизой, упомянула о нем шутливым собственническим тоном. Клемента ужаснула мысль, что ему придется разбираться с раздутыми слухами. Возникла опасность путаницы, опасность, омрачающая его непорочные, почти святые, дружеские отношения с Луизой. Конечно, все его страхи, в сущности, оставались мелкими и незначительными. Луизу наверняка никогда не волновали романы Клемента с актрисами или иными неизвестными ей дамами. Джоан же входила в круг самых близких друзей. Допустим, Джоан заявит, что он сделал ей предложение. На самом деле Клемент всегда испытывал к ней теплые чувства, с успехом заигрывал с ней и даже смутно подозревал, что они оба «легкомысленные бездельники». Ему необходимо немедленно отдалиться от Джоан. Все эти мысли порождали ощущение чертовски грустного убожества. В любом случае, погрузившись в раздумья, Клемент пришел к выводу, что душу его по-настоящему омрачают более грозные тайны, суровые сложности, совершенно не связанные с Джоан и Луизой, которые полностью завладеют его мыслями, как только он отправится домой.
Поднявшись, он взял на прощание руку Луизы, взглянул на ее лицо и на мгновение почувствовал, как давняя любовь вспыхнула в сердце с неожиданно новой силой. Их глаза встретились.
«Меня воспламенил ее взгляд, — подумал Клемент, — но что чувствует она? Не знаю и не смею спросить. Мне страшно даже подумать, что я могу произнести нечто такое, что может повредить нашим драгоценным отношениям. Не стоит тревожить уютного спокойствия. Я люблю ее, но ничего не поделаешь, это только моя трагедия».
Когда он отпустил руку Луизы и взял плащ со спинки кровати, снизу вдруг донесся странный шум. Кто-то яростно дубасил по входной двери кулаками или палкой.
— О боже, что там случилось?
— Оставайся здесь, Луиза, я выясню…
— Нет…
Клемент побежал вниз по лестнице. Стук продолжался. В доме захлопали двери. В мансарде залаял Анакс. На лестнице было темно, и Клемент едва не упал. Он проскочил мимо Сефтон и Алеф, появившихся на пороге Птичника, и устремился дальше в прихожую. Кто-то включил свет. Клемент почувствовал на плече руку Луизы. Дверь уже заперли на засовы, и ему было никак ее не открыть.
— Подожди, подожди, — взволнованно твердила Луиза, — закрой на цепочку!
Но Клемент уже широко распахнул дверь.
На крыльце маячила фигура под зонтиком. Это был Беллами.
— Ты, болван, какого черта ты устроил такой переполох! — воскликнул Клемент и, обернувшись, крикнул девочкам: — Все в порядке, явился Беллами.
— Извините, я не нашел в темноте звонок.
— Да что случилось?
— Лукас вернулся.
Клемент издал потрясенный возглас.
— О, Беллами, заходи же, не мокни под дождем, — сказала Луиза.
— Вообще-то, мне не надо бы, я… — промямлил Беллами, но вошел в прихожую.
Клемент закрыл дверь.
— С ним все в порядке? — поинтересовалась Луиза.
— Да, как мне кажется, но…
— Он не говорил обо мне? — спросил Клемент.
— Ну, понимаете, я просто получил одно письмо, кто-то переслал его по моему новому адресу, я только что нашел его и примчался сюда на такси, подумав…
— Снимай плащ, пойдем наверх, и ты расскажешь нам…
— Луиза, я не могу, меня ждет такси. Я еду на встречу с ним…
— Едешь на встречу с ним?! — повторил Клемент.
— Да, я ужасно растерялся, потом позвонил Лукасу и спросил, можно ли мне сейчас же приехать и повидать его. Он, похоже, удивился, но потом сказал: «Ладно, приезжай, возможно, это будет интересно». В общем, я не смог дозвониться до Клемента, а потом, взяв такси, подумал, что Клемент, наверное, здесь, и мне сначала захотелось рассказать ему эту новость. В любом случае, Клемент, ты ведь тоже можешь поехать со мной… Лукас, должно быть, звонил тебе, чтобы сообщить о возвращении… Поэтому ты вполне можешь поехать со мной, давай поедем вместе, я немного нервничаю…