Земля 2252
Шрифт:
Казалось, что многоэтажным домам слишком тесно. Они стояли вплотную друг к другу, обычно без зазора, и слишком близко к дороге, от чего возникло ощущение тесноты. Дышать сделалось тяжелее, как будто плотная застройка сдавливает воздух, а он — грудь.
На фасадах домов часто виднелись проплешины: там, где облупилась штукатурка. Либо отвалилась плитка, где ее выкладывали, или просто кто-то изрисовал стены какой-нибудь пошлятиной и матерными словами.
— Настоящий двести одиннадцатый сектор, — произнес Дмитрий. — Во всей красе.
Появились мусорные баки, они стояли у бордюров, и каждый второй давно переполнен. Над кучами мусора кружились жирные мухи. Большие магазины исчезли, вместо них на первых этажах появились торговые заведения подозрительно вида. Женька не решилась бы заходить туда, тем самым демонстрируя округе, что у нее есть деньги. А для чужака в здешнем районе это крайне опасная затея, и больше всего Женьку поразила перемена с людьми, которых она сейчас наблюдала в двести одиннадцатом секторе.
У каждого из этих небольших магазинов, что, судя по уличными витринам торговали всякой всячиной — от продуктов и одежды до лекарств и бытовой техники, причем нередко под одной вывеской — всегда отирались подозрительные личности. Бомжи, спящие прямо на тротуаре. Женщины всех возрастов в вызывающих нарядах, или будет правильней сказать, почти без одежды. Группки молодых людей, на которых с опаской поглядывали остальные, особенно одинокие прохожие, а молодняк — это сразу бросалось в глаза — чувствовал себя королями. Они часть банды, которая держит здешнюю территорию.
Все прочие местные жители — это быдло. Овцы и бараны, которые или прямо работают на банды, или банды их стригут. Женька по-настоящему испугано глядела через стекло автомобиля на район мегаполиса для отверженных. А от пассажирки желтого такси не прятали ни уличную проституцию самого низкого пошиба, ни торговлю наркотиками. У одного из гопников Женька заметила заткнутый за пояс пистолет.
— Что творится во дворах многоэтажек и внутри дворов, не знает никто кроме здешних бандитов, — Дмитрий покачал головой. — Да и они сами вряд ли знают все.
— А полиция? Неужели в двести одиннадцатом секторе её нет?
— Полиция в этом районе, конечно, есть, но кроме центральных проспектов во внутренние сектора обычно не суется. Если туда заходить, требуется почти войсковая операция. Вам же эти улицы советовали посмотреть? Как вам тут?
— Не очень, — Женька непритворно вздрогнула.
— Это хорошо, — усмехнулся Дмитрий, говорил он с издевкой в голосе. — Надеюсь, желание пройтись пешком не возникло?
Автомобильный трафик почти исчез. Желтое такси одиноко пробиралось по дорогам внутренних секторов двести одиннадцатого. На яркий и чужой автомобиль для здешнего мира косились, его провожали долгими недобрыми взглядами. Такси — недоступная роскошь для подавляющего большинства обителей социального дна. А внутри такси везут кого-то богатенького. Сладенького.
— Почему здесь живут? Почему не уезжают? Почему не убегают? — девушка была потрясена, ее окружал воплотившийся в реальность кошмар чей-то больной головы.
Дмитрий пожал плечами.
— Не бегут, потому что не могут. Потому что вне этих кварталов ждет худшая судьба.
— Что может быть хуже?
— Скоро увидите, — пообещал вновь помрачневший Дмитрий.
Его тоже нервировала обстановка. Дмитрий выругался про себя. Успокаивает, что двери автомобиля заблокированы да с собой пять боекомплектов к пистолету. Жаль только, что модель автомобиля не относится к воздухолетам.
— Именно сюда многие убегают из более благополучных секторов, — начал Дмитрий, чтобы отвлечься от собственных мыслей. — Прячутся от банкротств и от властей. Такие здесь не все, но их очень много. Никто не знает, сколько именно.
— Почему сюда бегут? Разве их не могут найти и арестовать?
— Не могут!
Дмитрий даже рукой махнул, отрезая возможные вопросы про поиск сбежавших в двести одиннадцатый.
— Если не захочешь, отсюда не выковыряют, а, значит, ты не получишь рабство за долги. Могут только лишить гражданства, в этом случае нетчип отключается, однако жить полугражданином все ж лучше, чем рабом. Вы же знаете, что у нас цивилизованное общество — полуграждан обращают в рабов только суды, а для этого нужен привод в суд.
— Но как тут жить? Как оплачивать ту же квартиру? Чтобы платить за услуги надо как-то зарегистрироваться.
— В центральной части, вдоль главных проспектов жизнь ненамного отличается об более благополучных районов. Если есть работа и мозги, чтоб не шататься по сомнительным углам, особенно ночью, то и тут люди живут. Живешь и платишь, как и везде.
Дмитрию пришлось выбраться на встречную полосу, чтоб объехать пятерых быдловатого вида подростков, которые выперлись на дорогу и взывающе смотрели на приближающийся желтый автомобиль. Женьке стало страшно, когда Дмитрий сбросил перед гопниками скорость. Вдруг кинутся на машину? Малолетки явно находились под каким-то веществом.
— Можно не платить, — после паузы во время маневра продолжил рассказывать таксит. — Живешь, а тебя как бы не существуют. Это называется — жить по-серому, в серой квартире. В этом случае за тебя платят банды, а уж как ты расплатишься с ними, никого не интересует, кроме банды на твоей улице. Если не сможешь отработать банде…
Таксист многозначительно замолчал. Евгении все меньше хотелось продолжать экскурсию по самому злачному району Красноярска. А на карте города всего лишь указано, что в двести одиннадцатом самая низкая стоимость проживания. Вот ведь! На самом деле здесь можно обитать даже вконец обанкротившись — только успей добежать.
Но такую жизнь нормальной не назовешь, и платить все равно придется. Если не деньгами, так другим.
Ливадова вздрогнула. Кроме денег у нее есть лишь тело. Она молода и как минимум симпатична, для уличной проститутки стопроцентно сойдет. Нет! Женька даже покачала головой, пока Дмитрий смотрел в боковое зеркало. Она собственными глазами увидела, какое оно — дно в двадцать третьем веке. Ливадова сделает все, что может, и даже больше, но не опустится до двести одиннадцатого сектора.
— Каждая группировка платит за свои кварталы или квартал. В подобных вопросах городские власти признают их за местное самоуправление, — Дмитрий говорил с плохо скрываем раздражением. — Всем очень удобно. Корпорация не лезет в дела мафии, а бандиты освобождают власти от хлопот с должниками.
— Ну и дела, — Женька присвистнула бы, если б умела.
— Некоторые предпочитают здешнему существованию рабство, а кто-то стремится сюда всеми силами. Чтоб избавится от корпорации, других-то способов нет. Либо в Дикие земли подаваться, либо в двести одиннадцатый сектор или подобные районы в других больших городах. В зону отчуждения.
— Гетто.
— Ого! Вас в школе все же учили. Но примите совет — не произносите вслух подобных слов. Это просто двести одиннадцатый сектор. Уяснили?