Земля без Пощады. Главы 1-9
Шрифт:
– Соблазнительная она барышня, – продолжил Асхат. – Чего ж на ночь не договорился?
– Шепнула, где искать вечером. Но опять же без монеты чего я к ней? Не мальчишка, что бы только с распахнутой душой. И еще неприятность, – Гусаров поднял голову: над входом в келью, где мужики что-то сколачивали из досок, ровно под факелом красовалась картонная вывеска "Товары Лысухи. Одежда, гвозди, инструменты". В прошлую ходку, когда Олег гулял с Ургином по пещерам и так же искали Снегиря, этой лавки не было в помине. Сказано, жиреют самовольщики. В остальных поселениях, все на спад, горбится и умирает, а здесь точно
– Что за неприятность? – Сейф вывел из задумчивости, дернув за рукав.
– Не знаю, как Марине Матвеевой сказать. Любила она Ургина, – пояснил Гусаров и свернул в коридор с жирной цифрой "пять", намалеванной сажей на углу. – Ты пока с Илюхой у выхода трещал, она меня все пытала, где Ургин. Я и так и этак. В общем, пока не сообщил ей.
– Если бы она его так сильно любила, то не шлялась с пещерным мужичьем, – не согласился Сейфулин. По пятому проходу он давно не хаживал, и теперь стрелял глазами во все стороны. Здесь многое поменялось: за расширением хода вместо жилых келий появились мастерские, и стучали молоточки, звенел металл, точно гномы в подземелье ковали оружие и доспехи. Густо попахивало дымом – вентиляционные каналы не справлялись с местными топками. За мастерскими располагалась баня, и народ туда стоял шумной очередью.
– Ей жить на что-то же надо. Или запереться с мамой, больной, кстати, вместе с ней высохнуть до смерти в крошечной келье? И не шляется она. То парни с работы, вместе трудятся в меховом цехе, как сказала, – объяснил Олег.
– Перебил тебя болтовней по бабам. Так чего хочешь? – напомнил о начатом Сейф.
– Хочу… денег, – медленно проговорил Гусаров.
– Эй, а… нормальное желание! – развеселился Асхат. – Недавно хотел двадцать литров бензина и мотоцикл, что под снежной кучей.
– Занять денег у Снегиря. Вот, чего хочу. Если он не на мели. Саня единственный, у кого я бы просил без душевной боли. Разжиться бы в сотню скрябцов: нам бы хватило набрать необходимого на долгую ходку. Тогда можно подумать и о вылазке к тайному месту Павловского. Земля чудес… Еще карту надо бы. Подробную карту кряжа или хотя бы местности выше Ангары.
– Вовсе не проблема. У того же Шума имелась. Что-то дорого он за нее заламывал. У озерных ходоков похожую видел. И у этого, забыл как его, – Сейф прищелкнул пальцами, – саночника с Выселок. У того хорошая, на четырех здоровенных листах. Если он на жратву ее не сменял.
– Стоп! – Гусаров прихватил татарина за плечо, вглядываясь в толпу возле бани. За сто шагов в мельтешении беспокойный самовольцев не разберешь Котов там, среди рослых парней или нет. Вроде Леха Котов. Если только он, то и Снегирь где-то рядом. Вроде свезло: теперь никуда не улетит птичка зимняя.
Леха верно подсказал, правда, пришлось возвращаться. Но кто ж знал, что Снегирев с августа обзавелся новыми апартаментами? На развилке с черной и смачной цифрой пять, прошли метров семьдесят и вот указанные Котовым пределы: лампочка электрическая свисает с силового кабеля (и светит же, зараза, как ни странно – цивилизация, бля); четыре дверных проема справа, пять слева,
– Молись, чтоб на месте был, – наказал Сейфу Гусаров и стукнул ребром ладони в дверь.
Асхат взывать к высшим силам поленился, но замер на секунду: у поворота прохода, приведшего их сюда, мелькнуло двое парней. Один в армейском камуфляже "талый снег", другой в сером полушубке с капюшоном. Ну, точно были эти рожи возле мастерских. Хвостом увязались. Следят? Нехорошо это. Вдвойне нехорошо, если они от ходоков Бочкарева. Тогда у них намерение очевидное: отправить и Олежку, и Сейфа, вдогонку за Ургином с Кучей. Такие свидетели Бочкаревским не нужны. Как бы ни было, поздно давать задний ход, ведь Гусаров обозначил интерес к жилью Снегирева.
Дверь не закрыта оказалась. Из кельи пахнуло теплом и давно нестиранной одежонкой. На серой стене в свете смоляного факела размашистая надпись "Stiff Upper Lip". Ну, конечно, убойный концерт AC/DC. Кто, как не Снегирь память о погибшем мире смел выражать именно так. Правее над мутными потеками выведено "Ария", изящно, красным – губной помадой. Рядом наклеены цветные страницы старых журналов.
– Оп-ля! И чья же это такая рожа?! – Снегирев от удивления и радости приоткрыл широченный рот. Кучерявая бородка точно у гнома, только очень большого гнома, в свете факела отливала рыжиной. И такие же рыжие искры в глазах.
– Санька! – Гусаров обнял его порывисто, пыль выбил со свитера крепкой пятерней.
Потом пожал руку парнишке, сидевшему в недоумении на кривобоком табурете. Татарин здоровался не так энергично. Оно и понятно, Снегиря-то он видел всего четвертый раз.
– Охренеть, рад я, Олеж! – без притворства выпалил Снегирев. – И как же у нас получается: ты в Пещеры – меня нет, я здесь тусуюсь – тебя от Пещер носит дальними тропами? Это непорядок! Беспредел это, я тебе говорю! А вот, все же сегодня правильно занесло. Ну, – он отошел от Гусарова на шаг, оглядывая его с чуть ехидной улыбкой, – вижу, в Оплоте вовсе не разжирел. Седай, – он махнул рукой на сколоченную из досок кровать. – Асхат, ты не теряйся. Это наш Коляня. Если по-вежливому, то Николай Владимирович, – представил он паренька на табурете. – Знакомьтесь. Дела вместе воротим, и вместе душевно пьем.
Знакомились недолго: лапы друг другу повторно пожали, перекинулись парой условно-вежливых фраз. Початую бутылку из кармана Сейфулина Санька сразу забраковал. Действительно, чего там триста грамм делить на четверых. И тут же заслал Николая Владимировича в лавку. Это было кстати. Гусаров не хотел начинать важный разговор при свидетелях. Хоть Коля и друг, но кто знает, на что способен его дружеский язык в другой компании.
– Ургин-то где? – первое, что спросил Снегирев, едва гонец прикрыл дверь и шмыгнул в коридор.
– Ургин… – Олег усмехнулся вовсе недобро. Зло даже усмехнулся. Ну что за досада: чуть ли не каждый из приятелей, знакомых сразу про Ургина. – Хреновое дело, Сань. Такое хреновое, что сразу в голову не уложится, – Гусаров подвинулся к тумбочке, заставленной немытой посудой, устроился удобнее и рассказал. Рассказал коротко, но внятно все, что стряслось при встрече Бочкаревскими.
– Вот это пи.дец!.. – только и выговорил Снегирев. – Дай-ка, – он протянул руку, указывая Асхату на бутылку "Кисличной".