Земля, до восстребования Том 2
Шрифт:
Гри–Гри явился вовремя. Персонал посольства и все советские граждане, подлежавшие эвакуации, съехали с частных квартир и находились уже здесь.
Лейтенант карабинеров сверился со своим списком и пропустил Гри–Гри.
Как все изменилось в посольстве за двое последних суток!
Служебные кабинеты тоже заселены, многие спали на полу.
Гри–Гри и до того часто думал об Этьене, но сейчас, когда все укладывали вещи, паковали багаж, жгли лишние бумаги, он со всей отчетливостью представлял себе трагизм положения Этьена.
В этот день, 24 июня, в посольство прибыл начальник протокольного
Отъезд затруднялся тем, что на деньги посольства и торгпредства, хранящиеся в банках Италии, наложен арест.
Стало известно, что шведская миссия взяла на себя защиту интересов СССР. Вечером того же дня в советское посольство прибыл посланник нейтральной Швеции барон Бек–Фрииз. Он сообщил, что всеми вопросами, связанными с эвакуацией, занимается дипломат Пломгрен.
Сперва итальянцы предложили эвакуировать русских морем — через Неаполь в Одессу. «Мы бы тогда проплыли близко от Вентотене», — мелькнула мысль у Гри–Гри. Но как можно плыть в Одессу, если и в Эгейском, и в Мраморном, и в Черном морях хозяйничает флот нацистов?
Позже предложили такой вариант: эвакуироваться поездом до Испании, оттуда пароходом в США и через Аляску, Дальний Восток — в Москву. Нашлись итальянские антифашисты, которые предупредили, что план подсказан нацистами, исходит из недр германского посольства.
Замышляют интернировать персонал посольства в Испании или потопить его в море. Подозрительный кружной маршрут был отвергнут.
Только к 26 июня определился маршрут: через Югославию, Болгарию, Турцию. Накануне в посольство прибыли шведские дипломаты. Они обошли здание, им вручили инвентарные книги, список оставленных ценных предметов и тяжелую связку ключей. На имя Пломгрена оформили доверенность, чтобы он мог получать в банке деньги советского посольства для оплаты всех расходов, связанных с эвакуацией.
Барон Бек–Фрииз сопровождал советского посла до вагона. Гри–Гри увидел на вокзале Чилезио, тот вручил послу заверенный министерством список отъезжавших. Из 167 пассажиров 157 составляли персонал посольства и торгпредства, но и остальные десять, в их числе Гри–Гри, пользовались отныне дипломатическим иммунитетом.
5 июня поезд отошел от римского перрона. Маршрут: Рим — Венеция Белград — София — Стамбул. В каждом вагоне ехал карабинер, но общий контроль осуществляла команда эсэсовцев. Когда их не было поблизости, итальянцы охотно вступали в разговоры.
Через пять суток поезд доплелся до небольшой болгарской станции Свелинград, на границе с Турцией; там надолго застряли. На соседнем пути стоял состав с персоналом бывшего советского посольства в Германии. У них кончилось продовольствие, и «римляне» поделились с ними, чем могли. «Берлинцы» покинули столицу фашистского рейха в спешке, в атмосфере истерической враждебности. Гестаповцы хамили и чинили всевозможные препятствия.
17 июля в 8 утра пересекли турецкую границу.
Каждый день оглушал Гри–Гри громом тревожных сообщений. Они врывались по ходу поезда — сначала на итальянском, потом на сербском, болгарском и турецком языках. Радиоприемник в поезде работал с большими перебоями, а местную газету не всегда найдешь, не всегда поймешь. Но даже если сделать поправку на необъективность болгарской и турецкой печати, дела на фронте были плохи.
Из пограничного Свелинграда поезд, которым ехал Гри–Гри, направился по маршруту Стамбул — Анкара — Карс. Из Карса уже сравнительно нетрудно добраться до Ленинакана.
4 августа, после месячного путешествия, персонал посольства и торгпредства прибыл в Москву.
97
Не успели съесть воскресный обед — в тот день полагался кусочек мяса и две картофелины, — к Марьяни прибежали уголовники:
— Немцы напали на русских! Италия объявила войну России!
Новость потрясла Этьена, хотя он давно ждал ее. И не успел он побыть наедине со своей тревогой, как их вызвали на прогулку. Они всегда гуляли вместе, трое политических — Марьяни, подполковник Тройли и Этьен. А четвертого политического — Лючетти — водили на прогулку отдельно, строгий режим не разрешал ему ни с кем общаться.
Нечего и говорить, что все сорок минут, отпущенные на прогулку, обсуждалась ошеломляющая новость.
Марьяни утверждал, что Гитлер и Муссолини сделали непоправимую ошибку. Он пространно доказывал, почему нельзя браться за оружие ни тому, ни другому, и напомнил предостережение Фридриха Великого о русских солдатах: их нужно дважды застрелить и потом еще толкнуть, чтобы они наконец упали. О, Фридрих Великий хорошо знал русских солдат, и его соплеменники скоро в этом убедятся.
«Вот такой солдат — наш Старик! — с гордостью подумал Этьен. Кого–кого, а Старика война наверняка не застала врасплох. Настоящий разведчик встречает войну во всеоружии…»
Тройли в воинственном пылу размахивал кулаками, выкрикивал проклятия по адресу большевиков — с Россией церемониться не станут! Сам он подаст прошение королю и дуче с просьбой немедленно направить его на фонт, на передовую.
Тройли, участник похода на Рим в 1922 году, был консулом фашистской милиции, служил в генеральном штабе, а все свободное время проводил у зеленых столов в игорных домах. Французская разведка подцепила его на крючок в Монте–Карло и по дешевке купила этого заядливого, нечистого на руку картежника, жуира и приверженца французского коньяка «мартель». Сперва Тройли прокутил казенные деньги, а затем начал по сходной цене продавать французам военные тайны. Если ему верить, он пошел на это потому, что обиделся на Муссолини — тот обещал, что Тройли изберут в парламент, и надул. Происходит он из древнего аристократического рода, их фамилия упоминается у Данте в «Божественной комедии», предок Тройли сидит там в аду.
Как раз в те дни Марьяни перечитывал диалоги Цицерона о государстве и законах. Втроем они уже не раз обсуждали проблемы, затронутые Цицероном. Марьяни напомнил Тройли высказывание Цицерона о справедливых и несправедливых войнах. Если верить Цицерону, война, которую Гитлер и Муссолини начали сегодня на рассвете против России, несправедливая, потому что начата без оснований. Ни Германия, ни Италия не были вынуждены отразить нападение врагов или отомстить за обиду. Цицерон утверждает, что только та война считается справедливой, которая возвещена, объявлена, начата из–за неисполненного требования возместить нанесенный ущерб.