Земля дождей
Шрифт:
— Мы всегда были вместе, — тихо говорила Ника, перелистывая очередную страницу альбома. — Самые лучшие на свете подружки.
Ника с воодушевлением показала снимок, где десятилетняя Виктория стояла со смешно-надутыми щёками, а сама она, маленькая, сидела рядом на полу и, смотря в камеру, хохотала.
— Вика умела набирать полный рот воды и разговаривать. Её голос в этот момент становился таким смешным, ты бы знал! Я смеялась до слёз. Сколько я ни пыталась повторить так же — никак. Вода сразу же выплёскивалась или я начинала сильно смеяться. Вика так много всего
Ника не замечала, что я уже несколько минут пристально смотрю на её лицо. Она сосредоточенно перелистывала страницу за страницей и всё говорила и говорила.
— Мама всегда любила Вику больше, чем меня. Радовалась всю жизнь её успехам, ставила всем в пример. Да и ругала она её редко. Не то что меня. А если шли покупать на рынок одежду, то сперва всё покупали Вике. И уже потом, если оставались деньги, подыскивали что-нибудь мне. Но чаще всего — не оставались, — к губам Ники пробилась слабая усмешка. — Поэтому в школу я всегда ходила в затасканном костюме и стёртых сапожках. Надо мной часто смеялись, зная, что это вещи моей сестры… Эх, как же я мечтала стать Викой… Чтобы мама любила меня так же. И относилась так же, как к ней. И чтобы все-все относились ко мне, как к ней. Она всегда была такой молодчинкой.
— Слушай, а где… ваш отец? — вдруг захотелось спросить мне.
— Отец? — ухмыльнулась Ника. — Я бы и сама хотела это знать.
На улице постепенно темнело. После того, как все альбомы были просмотрены, Ника вышла на кухню и прибавила громкость маленького радио. Оно работало в постоянном, почти бесшумном режиме.
…движется циклон. В ближайшие дни ожидаются проливные дожди…
— Ну вот, — сказала Ника, входя обратно в комнату. — Похоже дождь не скоро закончится… А мне ещё в больницу идти. Ладно, возьму зонтик.
Я посмотрел в окно. С внешней стороны стекло покрылось роем капель, медленно сползающих вниз. Где-то раздался гром. Пару раз молния осветила комнату и наши задумчивые лица.
*
Ника вернулась из больницы через час. Она раскрыла мокрый зонт и поставила его сушиться у окна. Снимая плащ, она сообщила:
— Если всё будет хорошо, через три дня мама вернётся домой.
Затем ушла на кухню и принялась готовить ужин. Я сел с ней рядом за кухонный стол и стал читать какой-то дешёвый любовный роман, найденный на подоконнике.
Ника отваривала картошку и параллельно нарезала для салата помидоры, огурцы и лук. Затем достала из маленького кухонного погреба запотевшую банку вишнёвого компота и перелила его в стеклянный графин. От аромата и вида готовящейся пищи, я понял, что мой аппетит реабилитируется. Впервые за последние два дня я жуть как хотел есть.
Пока Ника готовила, я углубился в чтение. Моё воображение рисовало простенький сюжет трагической любви. Книги, подобные этой, наверное, печатаются одной рукой. Одним полушарием мозга. Одной половиной души. Если
Он любит её. Она тоже любит его. Но какой-то пустяк встаёт между ними — и всю книгу, почти до самой последней главы, они кружатся, как неприкаенные, вокруг этого пустяка, чтобы в итоге, под трепетные фразы и слёзы, понять, что этот пустяк — всего лишь пустяк. И не стоит из-за него разрушать отношения.
Да уж, пустяк на пустяке… И зачем только тратить силы и время на создание вот этого? Не обязательно быть моралистом и писать многотомные эпопеи, но хоть что-то в тексте должно же быть!
Вообще, было бы хорошо, если бы писатель перед тем, как сесть за чистый белый лист, задумывался о том, что он скажет в случае, если после смерти на небесах Высшие Инстанции спросят его: «Ну, и чем ты отметился в этой жизни, литератор? Как её прожил? Что хорошего написал для своей эпохи и последующих поколений?».
Что должен будет ответить автор вот этой книги? «Да я как бы… вот… про тех двоих написал. Они кружатся вокруг пустяка… пустяк на пустяке и пустяком погоняет». Это останется отвечать писателям, которые создают такие книжонки-ниочёмки? Вряд ли.
Таким писателям только и останется, что виновато свесить взгляд и самостоятельно пройти к двери с вывеской «АД для Писателей». Вот там всем про пустяк вокруг пустяка и рассказывать до скончания времён. Или попробовать исправиться и написать что-то поистине стоящее. Собственной кровью на плоти других грешников. Там таких наверняка много…
Тут моё сознание выхватило звук проезжающего поезда и отвлекло от вышедших на свободную пробежку мыслей. Внимание стало раздваиваться: откуда звук? Из книги? Но тут вроде про поезда — ни слова.
— У вас есть железная дорога? — поднял я глаза на Нику.
— Ага, — кивнула она. — Станция «Залиново».
Я прислушался к этому звуку, который пробивался сквозь шум дождя. Через несколько секунд раздался гудок.
Ника оторвалась от плиты и тоже стала слушать.
— Временами, когда я слышу поезда, — мечтательно произнесла она, — вот как сейчас, мне кажется, что ещё секунда — и я схвачу чемодан, побегу на станцию и куплю билет на первый же проезжающий наше село поезд. И уеду на нём. И не важно, куда. Главное — далеко-далеко.
— Так сильно хочется укатить отсюда?
— Иногда до безумия как хочется. Вся молодежь уже давно оставила это убогое место.
— Поверь, в больших городах нет никакой жизни. Это иллюзия. Там безумие и бешенство.
— Да… — вздохнула она и вернулась в готовке. — После смерти Вики я тоже всё больше склоняюсь к этому.
И, задумчиво помолчав минуту, посмотрела на меня:
— А что чувствуешь ты, когда слышишь поезда?
Я закрыл глаза и ещё раз вслушался в далёкий отзвук летящего по рельсам многотонного состава…