Земля дьявола
Шрифт:
На лице Ренни не дрогнул ни один мускул.
– Да, почти, - ответил он.
– Возможно, я узнал кое-что еще.
У девушки был такой вид, будто вот-вот начнется истерика. Шпиг так и не мог понять, притворяется она или нет. Но если Айрис притворялась, то она была актрисой, достойной Бродвея, и в этом щеголеватый юрист не сомневался.
– Конечно, - грудь Айрис высоко вздымалась от волнения.
– Вы должны были узнать и о том, что благодаря своим мистическим способностям Маркетт Хеллер и Пол П. Кивис пользуются большой поддержкой у местного населения.
Она повернулась к Ренни и забарабанила своими кулачками по его широкой груди.
– Маркетт невиновен!
– закричала девушка.
– Клянусь, он невиновен! Маркетт не способен на это.
Не успев объяснить, на что именно не способен Маркетт и в чем он не виновен, Айрис упала в обморок.
Оранг привел ее в чувство, но девушка отказалась что-либо объяснить.
– Извините, я погорячилась. Прошу вас, забудем об этом, - обратилась она к помощникам Сэвиджа.
Когда они вышли из каноэ на берег, Шпиг покачал головой и незаметно отвел Оранга в сторону.
– Ну, теперь-то ты согласен, что ей нельзя доверять?
– спросил юрист.
– По-моему, она почти профессиональная актриса и старается одурачить нас.
Химик пробурчал в ответ что-то невнятное. Он был почти готов согласиться со своим товарищем. Странное поведение Айрис заставило химика усомниться в ее искренности. Он не мог понять, почему девушка стала защищать Маркетта, а потом отказалась объяснить, что имела в виду, когда говорила о невиновности своего бывшего жениха.
Все, кроме Оранга, пошли к лесу, а химик ненадолго задержался на берегу. У него и в мыслях не было скрывать что-либо от товарищей, но Оранг собирался выполнить некоторые указания Дока, истинного значения которых не знал сам.
Химик снял с каноэ электролитическую сетку, расстегнул водонепроницаемую застежку-"молнию" на одном из бортов, извлек из образовавшейся щели тонкую полупрозрачную, похожую на целлофановую пленку и обернул ею корпус каноэ. Вещество, из которого была сделана пленка, представляло собой разновидность тонкого стекла, созданную Сэвиджем и отличавшуюся необыкновенной прочностью.
Завернув лодку в водонепроницаемую пленку, Оранг затопил ее и поспешил догнать остальных.
Нежное похрюкивание известило его о том, что Хабеас терпеливо дожидается своего хозяина. Когда Оранг догнал всех остальных, он услышал голос Айрис.
– Я не знаю, почему Томагавки Дьявола вернулись, - говорила девушка, но их возвращение не сулит нам ничего хорошего.
Эти слова словно потревожили злого духа - полновластного хозяина этого леса, и в небе послышались отголоски барабанного боя. В эту ночь грозы не было, но мрачные тучи все еще клубились в небе.
Барабанный бой стал ритмичнее и громче, Оранг начал принюхиваться.
– Черт возьми!
– проворчал он.
– Ну и вонь. Как из разрытой могилы!
В лесу царила непроглядная темнота. Ренни, который шел впереди, старался как можно реже пользоваться фонариком, чтобы не привлекать внимания к их маленькой процессии. Но время от времени ему приходилось делать это, и, когда полковник щелкнул фонариком в очередной раз, Оранг внезапно издал боевой клич и бросился в темноту. Это был не индейский, а чисто англосаксонский клич, с легким акцентом южного повстанца времен Гражданской войны.
– Иёооу!
– завопил химик и скрылся в кустах сбоку от Ренни.
Лес просто кишел индейцами. Орангу показалось, что именно эти индейцы напали на них сегодня утром.
Во время последовавшей потасовки из горла химика то и дело вырывался боевой клич, воинственности которого могли бы позавидовать команчи. Одна из особенностей Оранга заключалась в том, что чем больше шума он производил во время драки, тем больший урон нес противник. В данном случае половина индейцев чуть не оглохла.
И все же краснокожих было слишком много. Вскоре ни у кого не осталось сомнений относительно будущего победителя. Оранг, прежде чем дать связать себя по рукам и ногам, хотел выяснить одну деталь: настоящие ли это индейцы или переодетые белые. Если индейцы настоящие - загадка действительно интригующая, если нет, то вся история с томагавками - маскарад.
Когда прибыли последние подкрепления оджибвеев, химик с гордым видом восседал на трех их соплеменниках. Выхватив из кармана небольшой пузырек, он выплеснул его содержимое на щеку одного из индейцев.
Из горла краснокожего раздались такие истошные вопли, что экспериментатору захотелось заткнуть уши.
Оранг не стал осуждать свою жертву за такое громкое выражение протеста. Романтическая натура химика была удовлетворена: цвет кожи индейца не изменился, а значит, он был самый что ни на есть настоящий.
После этого эксперимента Оранг, как, впрочем, и все остальные, тут же был связан по рукам и ногам. Три воина с раскрашенными лицами с трудом взвалили на себя неподъемного химика. При этом они не проявили приличествующего такой особе уважения. Очевидно, химик явственно ощутил это на себе, потому что начал молотить во все стороны руками и ногами и вырываться.
Удар плоской стороной томагавка по голове на некоторое время усмирил беспокойного пленника. Придя в себя, Оранг обнаружил, что находится уже в вертикальном положении.
Айрис, Шпиг, Оранг и Ренни были привязаны к четырем вкопанным в землю столбам. Оранг тут же огляделся по сторонам и с облегчением отметил, что Хабеаса с Химозой нигде не видно. Очевидно, животные успели скрыться в лесу.
Оранг внимательно осмотрел площадку. Посередине были разведены четыре больших костра. Вокруг них, мягко переступая обутыми в кожаные мокасины ногами в такт боевому танцу, кружили индейцы. Барабаны отбивали ритм. Их бой, казалось, доносился с неба.
Оранг знал, что этот барабанный бой является вестником смерти, своеобразной увертюрой, предваряющей появление Томагавков Дьявола.
Химик снова обвел взглядом площадку. Деревья по ее краям были немного выше чахлых низкорослых елей и сосенок, растущих на севере Канады. Весь лагерь индейцев состоял из нескольких покосившихся берестяных хижин. Неподалеку виднелся вигвам.
Воины продолжали свой танец, словно заведенные.
На их лицах застыло угрюмое выражение, движения казались напряженными и скованными. Оранг всегда интересовался индейскими обычаями и неплохо знал их, но на этот раз соприкосновение с культурой коренного населения Америки не вызывало у него энтузиазма.