Земля дьявола
Шрифт:
Леса превратились в пустыню. И вот теперь, после столетнего затишья, Томагавки Смерти вернулись на тропу войны!
Маттсон бежал, задыхаясь. Он знал легенды о Томагавках.- духах мщения индейских воинов, которых обманом погубили белые люди, продвигавшиеся на запад. Когда осуществлялось мщение Томагавков, духи воинов обретали покой в счастливых местах охоты.
Так распорядился великий Мичабу, Маниту, создатель всего сущего. Мичабу, сотворивший мир из песчинки, принесенной ему со дна моря отважной мускусной крысой, устроил так для того, чтобы защитить от захватчиков своих краснокожих
Так гласило предание, которое много лет тому назад оджибвеи, чиппевы и тахкваменоны рассказывали в своих берестяных хижинах и вигвамах из шкур. Конечно, ни один здравомыслящий человек в это не верил.
В век техники люди перестали обращать внимание на существование потустороннего мира.
Разве можно в долю секунды получить сто жестоких ударов томагавками? Разве может такое случиться с человеком, со всех сторон окруженным друзьями, да еще так, чтобы на мягком мху болоту, не осталось никаких следов?
Конечно же, нет. Но Ковисти видел это своими глазами.
– Джонни!
– изо всех сил закричал Маттсон.
– Я получил зарплату на тебя. Где ты?
– Я здесь, Маттсон, - голос метиса раздавался из темноты где-то впереди.
– Иди сюда.
Когда Ковисти бросился вперед, темп барабанов перешел в оглушительное крещендо. Ярко блеснула молния. Завывания в гуще деревьев превратились в протяжный боевой клич. Затем Маттсон услышал крик.
Это был предсмертный крик. Ковисти узнал голос метиса. Крик закончился всхлипом отчаяния. В мгновение ока Маттсон очутился рядом. Снова блеснула молния. Он увидел Джонни, вернее, то, что от него осталось.
Метис был зверски изрублен. Все его тело покрывали глубокие раны. Вдруг Ковисти закричал, так как ему в голову пришла еще одна страшная мысль: ритм барабанного боя не уменьшался.
Казалось, барабаны смерти начали свое ужасное крещендо. Это означало, что Томагавки Дьявола вместе с духами индейских воинов вернутся в счастливые места охоты только после того, как леса Норт-Вудс снова посетит смерть.
С губ Ковисти сорвался сдавленный крик. Финн был практически полностью уверен в том, что на этот раз барабаны угрожают именно ему. Он кинулся бежать, словно обезумевшее животное. В эту минуту Маттсон был похож на рысь, захваченную весенним паводком, или на оленя, спасающегося от лижущих языков пламени лесного пожара.
Он мчался по единственной в Норт-Вудсе дороге - извилистой, с двумя колеями, которая вела в Су-СентМари, город шлюзов. Он бежал, едва не падая. В его мозгу бешено колотилась единственная мысль - скорее оказаться дальше, .как можно дальше от ужасного места, где в воздухе растворена смертельная угроза.
На губах финна выступила пена. Его сердце билось в груди так сильно, в висках так сильно стучала кровь, что сначала Ковисти не услышал нового звука, появившегося в воздухе. Это было монотонное гудение, постепенно заглушившее барабаны. Наконец Маттсон услышал его, поднял голову и увидел самолет, который кружил над землей, готовясь к посадке.
Вновь сверкнула молния, и Ковисти увидел большой моноплан. Глаза Маттсона загорелись странным блеском. Теперь в них не было страха. Его мгновенно сменила холодная, твердая
Он проследил за тем, как зажглись яркие посадочные огни и самолет опустился на небольшой аэродром, который Король Чугуна Хеллер использовал для своих самолетов.
Ковисти был охвачен внезапным порывом самопожертвования. Маттсон решил отдать жизнь во имя торжества справедливости.
– Если они выйдут из этого самолета, - пробормотал Ковисти, - я доберусь до Дока Сэвиджа.
Финн облегченно вздохнул и высоко поднял голову.
Когда-то Маттсон работал механиком в аэропорту в Су-Сент-Мари. Однажды ему довелось оторвать от земли один из тех десятиместных "Боингов", что используются на северных линиях, проверяя его готовность к полету. Теперь Маттсон решил отправиться к единственному человеку, который действительно мог помочь остановить Томагавки Смерти.
Ковисти издал радостный возглас и устремился к крошечному аэродрому. Мысль о Доке Сэвидже придала ему новые силы. Даже в глуши Норт-Вудса имя человека, которого газеты называли гением и уникальным явлением природы, могло зародить надежду в сердце честного человека и посеять страх в душе негодяя.
Маттсон знал о бронзовом человеке больше, чем ктолибо другой в Норт-Вудсе. Здоровяк-финн провел много долгих зим на лесоповале в северных районах. Зимними ночами лесорубы в бараке или спят, или заводят бесконечные споры. Но финны неразговорчивы и предпочитают спать или читать.
К весне в бараке скапливалась высокая стопка журналов с протертыми до дыр страницами: каждую из них явно читали по несколько раз. Поэтому неудивительно, что Ковисти знал о Сэвидже довольно много.
Газеты писали, что Кларк Сэвидж-младший - человек геркулесовой силы и невероятных умственных способностей, предмет постоянного удивления ученых.
Бронзовый человек, как часто называли Дока, с самого раннего детства начал проходить специальную подготовку к своей необычной деятельности.
Док Сэвидж и пятеро его помощников были готовы отправиться в любую сторону света для того, чтобы восстановить справедливость и осуществить возмездие.
Бронзовый человек никогда не принимал плату за помощь, так как располагал необыкновенным источником практически неистощимого богатства, которым он пользовался исключительно для блага человечества.
Маттсон был совершенно уверен в том, что обратившие его в бегство барабаны смерти вполне стоят времени и сил бронзового человека.
Мотор фыркнул и заглох, после того как самолет опустился на посадочную полосу. На высоких глыбах известняка, служивших одной из естественных границ аэродрома, заиграли отблески посадочных огней. Их свет, отражаясь от глыб известняка, слабо освещал всю площадку.
Из самолета вышли три фигуры. Первая из них принадлежала полному, холеного вида человеку. Его Ковисти не узнал. В тусклом свете он казался хорошо одетым и респектабельным. При виде второй фигуры Маттсон восхищенно вздрогнул. Изящная шляпка не могла скрыть красоту белокурых волос девушки. Элегантный деловой костюм плотно облегал фигуру. Маттсону не пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть черты ее лица в тусклом свете.