Земля лишних. За други своя
Шрифт:
– А для чего вот это все? – Я обвел пальцем странный, напоминавший камеру в полицейском участке интерьер.
– Раньше была машина связи, потом ее выкупила у патрульных сил частная компания и переоборудовала под походное жилье для геологических групп. Если, скажем, ночевать в саванне, то можно лагерь не разбивать, и зверье внутрь не заберется. А те, например, кто воду ищет, они больше дня на одном месте не задерживаются, – объяснил Смит.
– А почему? – спросила Бонита.
– А кто заинтересован в по-настоящему глубоко расположенной воде? – удивился он вопросу. – А если она неглубоко, то до нее добуриваются за день, не больше. И сразу земля становится ценной для фермерства. Так и катаются – буровая, грузовик с кунгом и обычно джип с пулеметом.
– А мы сейчас за геологов? – усмехнулся Дмитрий.
– Нет. Просто владелец фирмы – мой приятель, раньше в Ордене работал, а теперь сам по себе. Попросил машину на пару часов у него.
Путь до аэродрома занял от силы пятнадцать минут. Грузовик проехал в сетчатые ворота, откатившиеся в сторону по команде из застекленной будки привратника, и не торопясь двинулся куда-то в дальний край летного поля. Затем остановился, пыхнув воздухом из пневматических тормозов.
– Приехали, – сказал Смит.
Грузовик остановился прямо возле самолета – длинноносой одновинтовой «Сессны Гранд Каравана». Мы быстро выгрузились из кунга, по очереди выпрыгивая из высокой кабины и передавая друг другу сумки.
Открылась на удивление широкая дверь, наружу опустилась лесенка, в дверях показался молодой парнишка в майке «танк» и с серьгой в правом ухе. По подставленной лесенке мы, грохоча ботинками по металлу, поочередно забрались в тесный салон. Там оставили с десяток кресел, а вместо еще четырех было место под багаж. Вообще-то неслабый багажный отсек под брюхом у этого полугрузового самолета, но все же лучше держать свое имущество поближе к себе. Мы расставили свои тюки вдоль стен ближе к хвосту, и открывший нам дверь пацан закрепил багаж при помощи какой-то хитрой системы сеток и ремней.
Мы с Марией Пилар уселись рядом, она – ближе к окну. На такие же два кресла слева от нас сели Смит и Браун. Бонита спросила у Смита:
– Сколько лететь?
– Около четырех часов. Лучше поспать, – ответил тот, уже откидывая спинку кресла.
– Я не умею спать в самолете, – вздохнула Бонита. – Завидую тем, кто может.
– Ваш муж может – имел возможность убедиться, – сказал Смит. – И мы с напарником умеем. В свое время пришлось много летать в дальние рейсы: привыкли.
– Куда летали?
– В основном – из Соединенных Штатов в Южную Америку. И обратно, разумеется. Чаще на военных, грузовых, неторопливых. На борту только спать и оставалось.
Парень, крепивший наш багаж к стенкам, прошел по салону вперед, открыл дверь кабины экипажа, сказал нам: «Пристегивайтесь, взлетаем», – и закрыл за собой дверь. Затем запыхтел запускаемый двигатель, постепенно набирая обороты. Пыхтенье переросло в гул, а гул – в рев. Самолет немного дернулся, когда пилот отпустил тормоза, и, слегка покачиваясь, покатил в сторону взлетной полосы.
В начале взлетки он остановился на минуту, затем моторы взревели громче, и самолет рванул с места, быстро набирая скорость. Я почувствовал, как ко мне в руку всунулась ладошка Марии Пилар.
– Что? – шепнул я.
– Не знаю, – так же шепотом ответила она. – Боюсь взлета и посадки.
– Ты?
Я поразился, если честно.
– Я, – злым голосом ответила Бонита. – Просто держи меня за руку, пока высоту не наберем, хорошо?
Вместо ответа я слегка сжал ее пальцы и почувствовал ответное пожатие.
Аэродром в Форт-Линкольне находился рядом с гаванью, насколько мне удалось разглядеть в иллюминатор, пока самолет закладывал пологий вираж. Порт разделял город и летное поле, поэтому посмотреть город нам не светило.
Экипаж так решительно сбросил высоту, что у нас засосало в солнечном сплетении, выровнял машину по направлению вдоль ВПП и столь же смело посадил самолет на неровную бетонную поверхность. Судя по равномерному буханью покрышек шасси, полосу выложили из бетонных плит на не слишком мощную подушку. Затем середина каждой плиты просела, а стыки немного разошлись, вызывая шум и вибрацию при взлете и посадке самолетов – подобно тому как стучат колеса поезда на стыках рельсов. Самолет совершил совсем короткий пробег по полосе, довольно резко замедлившись реверсом и тормозами, затем съехал с полосы, пару раз повернул и остановился окончательно, слегка покачнувшись на амортизаторах.
Дверь пилотской кабины распахнулась, оттуда вышли двое – давешний похожий на подростка хлопец и высокий худой брюнет с длинным носом и залысинами на лбу и тоже с серьгой в ухе – видимо, пилот. Пилот открыл дверь в левом борту и вышел из салона, вывалив наружу трап, а подросткового вида механик отстегнул загогулистое переплетение крепежных ремней и тросов от наших сумок, попрощался с нами и исчез в пилотской кабине, закрыв за собой дверь.
Мы навьючились своим имуществом и выбрались на потрескавшийся бетон площадки. Было очень жарко, над серой ВПП колебалось прозрачное марево горячего воздуха. От раскалившегося за день бетона под ногами вверх шел настоящий поток теплого воздуха, заставляя колебаться, как в кривом и шевелящемся стекле, весь окружающий пейзаж. Ни единое дуновение ветерка не колебало ни одной травинки, проросшей сквозь щели в бетоне – даже американский флаг на высоком флагштоке в середине стоянки самолетов висел поникнув, ни разу не шелохнувшись.
– Это за нами, – сказал Смит, показывая на приближающийся к нам от ворот аэродрома камуфлированный грузовик «Шеви Кодьяк», проходимую, но вполне гражданскую модель с тентованным кузовом – явно уже местное творчество.
Через минуту грузовик остановился рядом. Из кабины выпрыгнули двое – капрал и рядовой в обычной американской «песчанке» с самыми обычными, американскими, знаками различия, со стандартными «береттами» в кобурах. Капрал отсалютовал Смиту, что-то тихо ему доложил, рядовой же обежал машину, откинул задний борт и скинул из кузова легкую лесенку. Мы подхватили мешки и пошли к заднему борту. Двое братьев Рамирес поднялись в кузов и начали поочередно принимать от нас мешки, укладывая их поближе к кабине. Затем все поочередно забрались в кузов и уселись на скамейках, установленных вдоль кузова посредине так, что мы оказались лицом к бортам.
Грузовик бодро тронулся с места, довольно энергично разгоняясь, миновал автоматические ворота, ведущие с территории аэродрома, выехал на сносно асфальтированную дорогу и поехал вдоль берега моря. Эта поездка и десяти минут не продолжалась, как мне показалось. Грузовик остановился у очередных ворот, затем вновь тронулся, миновав шлагбаум и двух гражданских охранников с карабинами М4. Я пришел к выводу, что охранники здесь или слишком много зарабатывают, или слишком мало работают. По крайней мере, ничем другим объяснить того количества модных аксессуаров, которые каждый из них навернул на свою винтовку, я не смог. И «красные точки», и тактические фонари, и лазерные целеуказатели, и штурмовые рукоятки, совмещенные с компактными сошками. Явно видны усилия ума праздного, ничем более не занятого. Книжку бы почитали лучше, что ли…