Земля лишних. За други своя
Шрифт:
Пока они таскали и выбрасывали за борт трупы, я отвел на ходовой мостик капитана Абу Фуада, где и собрался с ним побеседовать. Капитан, судя по выражению лица, беседовать не хотел, но и не беседовать боялся, поэтому на вопросы все же старался отвечать. Из его ответов я выяснил, что запаса топлива, пресной воды и продуктов на борту судна с избытком хватит на то, чтобы пересечь Большой залив во всех направлениях несколько раз. Капитан с готовностью назвал мне шифр к сейфу, где хранился судовой журнал и куда он убрал принятые на хранение от командовавшего охраной офицера бумаги на груз. Еще капитан выказал полную готовность вести судно туда, куда ему скажут, но его готовность к сотрудничеству начала слабеть, когда я начал задавать вопросы о тюремных камерах в носовых отсеках судна. С этого момента он начал стесняться откровенничать и перешел к рассказам о том, что, мол, планировалась возможность использовать судно в качестве тюремного, и еще что-то в этом духе.
– Скажите, капитан… – прервал я его быструю, но несколько путаную речь. – А если я просто начну читать судовой журнал, то не найду ли там упоминания о характере обитателей камер?
Масленые черные глазки капитана Абу Фуада метнулись в сторону, внушив мне мысль, что журнал сразу раскроет мне все тайны.
– Капитан, надеюсь вы не думаете, что я не найду того, кто переведет мне журнал с арабского, которого я, увы, не знаю? Или вы надеетесь покинуть меня раньше, чем мне представится возможность прочитать журнал?
Капитан тоскливо вздохнул, и лицо его посетило типичное для многих восточных людей плаксивое выражение, когда они не то чтобы стесняются, но не хотят, чтобы их били.
– Капитан, вы подрабатывали работорговлей, правильно? – продолжал я настаивать на продолжении беседы.
– Не я! – запротестовал капитан. – Я не торговал, только возил! Хозяин судна торговал.
– А кто у нас хозяин судна? – вкрадчиво спросил я.
– Племянник халифа, – с готовностью ответил капитан. – Один из племянников. Он командует охраной дворца халифа, полковник.
– А знает ли любезный капитан Абу Фуад, что страны, которые расположены северней Залива, считают работорговцев вне закона? – подкинул я ему еще вопрос для размышления. – И что я имею законное право объявить судно своим призом, а уважаемого капитана Абу Фуада повесить, как собаку? По древнему морскому закону? И уважаемый капитан Абу Фуад, как повешенный, никогда не попадет в рай? Кто там мимо рая пролетает? Повешенный, укушенный собакой, а еще кто?
Такая перспектива совсем капитана не порадовала. Настолько не порадовала, что капитан впал в настоящую истерику, кричал, плакал, сулил невероятные выгоды от его службы нам и вообще вешаться не хотел. Даже свободные от надзора за остальными пленными члены группы зашли на шум – узнать, чем капитан так расстроен.
В общем, удалось мне объяснить капитану, что спасти свою никчемную жизнь он может лишь тем, что будет вести судно туда, куда ему скажут, так, как ему скажут, и при этом он будет глух, нем, не будет создавать проблем, и нам будет казаться, что судно движется исключительно само по себе. В ответ я получил от капитана уверения и клятвы всем святым, что степени его готовности к сотрудничеству даже сам Аллах великий не ведает. На том и договорились.
Капитана загнали на мостик, а закончивший приборку в каютах экипаж отвели в камеры на носу, где всех благополучно и заперли. Очень кстати камеры оказались, а то сторожи их тут.
Капитан поинтересовался лишь, куда вести судно, и был направлен к побережью Техаса. А мы с Бонитой, которая в свое время получила подготовку по работе чуть ли не на всех существующих в мире радиостанциях, засели в радиорубке. Нам было куда и зачем «позвонить».
В общем и целом, благодаря облагораживающему примеру капитана и рассказу о том, какая судьба ждет работорговцев, экипаж «Звезды Рияда» склонился к сотрудничеству. Мы даже произвели перераспределение их по камерам. Теперь правую камеру занимал капитан, его помощник, механик и кок, то есть те, которые периодически могли покидать ее под конвоем. В камере же слева сидели те, кто должен был пребывать взаперти до конца похода. Прогулок для заключенных в нашем регламенте не значилось. К счастью для них, к камерам был подвод воздуха от кондиционера, потому что днем борта и палуба раскалялись отчаянно. Видимо, в свое время они так же беспокоились о сохранности живого товара.
Кок был, кстати, неплохим – может быть, только излишне склонным к приготовлению национальных блюд. Однако после того как из меню под угрозой расстрела была исключена отварная баранина, все остальное вполне удовлетворяло нашим вкусам. На нем же лежали обязанности кормления пленных, поэтому последние не голодали.
Помощник капитана менялся вахтами с самим капитаном и прилежно вел судно в нужную точку. Местные способы навигации по радиомаякам были настолько просты, что даже я, полный профан в мореходном деле, через пару часов был способен контролировать курс.
В свободное от управления судном время помощник капитана занимался переводом судового журнала на английский язык. Как я и предполагал, вся карьера капитана как работорговца была расписана в нем. Работорговля в странах южного берега Залива преступлением не считалась, а была вполне почтенной статьей дохода. «Звезда Рияда» совершала плавания в основном в тех местах и даже в сторону Баз на территории Британской Индии до сего момента ни разу не ходила, поэтому капитан Абу Фуад ничего не скрывал. Помимо того что он действительно перевозил рабов, а точнее – рабынь по заказам своего начальства, он и лично не брезговал куплей-продажей живого товара, на чем имел твердый и регулярный доход.
В результате желание помощника капитана откреститься от злодейств своего начальника привело к тому, что юридическую могилу Абу Фуаду он вырыл глубокую и в будущем обещал свидетельствовать против своего шефа, случись ему такая возможность. По моим прикидкам, такая возможность ему точно должна была представиться.
Интересно было то, что, возвращаясь в свою камеру по окончании вахты, помощник оказывал капитану все возможное уважение и ничем не давал тому понять, что хочет обменять свою голову на его. Ну и мы капитана в известность о предательстве помощника не ставили – нам было нужно, чтобы капитан вел судно, куда ему велят.
В течение всего плавания мы занимались лишь тем, что контролировали поведение оказавшихся вне камер пленных, которых никогда на воле не оказывалось более двух одновременно. Максимум – капитан или помощник и кок на кухне. Контроль над действиями капитана с помощником лежал поочередно на Дмитрии, Боните, Раулито или мне, а надзором за коком занимался кто-то из братьев Рамирес. Все же ножи разделочные под рукой – мало ли что? Хотя от маленького, щуплого и трусоватого кока подвигов ждать явно не приходилось.