Земля людей

Круз Андрей

— И как?
– спросил я.

— Красивая девочка, - уверенно кивнула Бонита.
– Не находишь?

— Красивая, - сразу согласился я.
– Кстати, нам поговорить надо.

— Ага, я сейчас, - сказала она, не шелохнувшись ни на миллиметр и не отводя взгляда от своего отражения.
– Ты пока иди.

Я оставил ее наедине с собой, любимой, и прикрыл дверь. Ладно, пока кофе займусь, я в нем с утра обычно отчаянно нуждаюсь. С утра я уже успел на стрельбище сгонять и сжечь с полтысячи патронов, из пистолета и автомата, а до этого я стараюсь все

же кофе не пить. А вот теперь можно.

Кухонная стойка была в противоположной от ванной стороне жилого этажа. Комнат здесь не было, сплошь открытое пространство, оформленное в мексиканском деревенском стиле, с глиной, плетенными ковриками и простенькой стилизованной живописью на стенах. Я подумал, что теперь все это придется перепланировать, выделяя детскую и заодно родительскую спальню. В такой мега-студии уже не поживешь, разве что только первые месяцы после рождения.

Вытащив жестяную банку с кофейными зернами из шкафчика, насыпал немного в кофемолку. Та зажужжала, аромат разошелся по всему этажу. Кофе здесь прекрасный, в отличие от чая, на этой земле и в этом климате самый рядовой сорт легко побеждает легендарный ямайский “Блю Маунтин”. Пересыпав молотый в железное ситечко, воткнул его в кофеварку, подставил чашку.

Подумалось, что кофеварка — это как раз связь со Старым Светом. Здесь их никто пока не делает, да и в ближайшем будущем, наверное, делать не станет. Только через “ворота” все подобное сюда идет. Оборвись связь — и мы очень быстро откатимся, наверное, на уровень начала двадцатого века. Условно, разумеется, но откатиться придется далеко. Многое здесь уже делают, но все же самое основное. В прошлом году, говорят, в Новой Земле, наконец, начали женские прокладки делать, и это был праздник по всем населенным землям, потому что привозные обходились очень дорого. Мелочь, вроде, а… Вот детское питание здесь уже начал кто-то производить? Я пока не знаю, надо будет… где? А черт его знает. А у доктора надо будет спросить, он же наверняка в курсе.

Кстати, тут и медикаменты, небось, не все производятся. Или все? В европейской и китайской территориях есть фармацевтические фабрики вроде как. Их на все хватит или не на все?

Черт, вроде раньше и не задумывался ни о чем, а стоило жене забеременеть — и сразу тысяча беспокойств.

Чашка налилась на две трети и я отставил ее в сторону. Выбил из фильтра влажный комок кофе, насыпал свежего, подставил чистую чашку. Когда налилась, взбил паром молоко, ложкой набросал пены в обе чашки и сыпанул корицы.

Открылась дверь ванной, оттуда выскочила Бонита, на ходу расчесывая свои длинные, блестящие волосы.

— Мне сварил?
– с ходу осведомилась она.

— Нет, не счел необходимым, - ответил я, выставляя чашку на стойку.

Она уселась на высокий табурет, отпила немного кофе, слизнув пену с верхней губы, затем откинула голову вбок, продолжая расчесывать волосы.

— О чем поговорить?

— О планах на будущее, - сказал я, взглядом указав на ее живот.

— О планах?
– переспросила она.
– Планы простые: рожать, снова беременеть и снова рожать. У тебя другое мнение на этот счет?

— Нет, по этому пункту планы у нас совпадают.

— А по какому расходятся?
– уточнила она с заметным подозрением в голосе.

— По поводу работы.

— Говори.

— Ты не имеешь права рисковать теперь, - выложил я основную мысль сразу.
– Ты не одна и не за одну себя отвечаешь.

Она замерла с поднятой щеткой на какое-то мгновение, затем вдруг кивнула, сказав:

— Я знаю.

— “Знаю” - не совсем то слово, которое хотелось бы услышать, - немного надавил я.
– Хотелось бы услышать “буду” или “не буду”.

— Хотелось бы для начала услышать за кого ты меня принимаешь, - выпрямилась Бонита, отложив щетку.

— За Марию Пилар Родригес, женщину своевольную, склонную поступать даже во вред себе, лишь не подчиняться ничьим приказам и сделать все наоборот. Это и вызывает основные затруднения. Даже добавлю: я никогда не могу предсказать, что ты сделаешь. Раньше это было даже забавно, но в данных обстоятельствах…

— Можно меньше слов?
– все же не сдержалась она.
– Не надо считать меня дурой.

— Я не считаю тебя дурой и ты прекрасно это знаешь, - вздохнул я.
– Можно просто сказать, что ты намерена делать в связи с твоей беременностью?

Она неторопливо отпила кофе, снова взяла щетку, провела ей по волосам и решив, что достаточно помотала мне нервы, сказала:

— Я буду хорошей девочкой. Буду сидеть здесь и ни в чем плохом участвовать не стану. Буду ходить к доктору в те дни, когда он назначит, есть много овощей и фруктов, пить сок и каждый день много гулять. Ответила?

Я лишь перекрестился размашисто, хоть никогда верующим себя не числил. Но все же надо поблагодарить того, кто избавил меня от долгого и трудного разговора с Бонитой, учитывая, что ругаться она любила и занималась этим из чисто спортивного интереса. Ладно, теперь следующий вопрос, который может быть не менее сложным.

— Мне надо слетать в ППД.

— Полетели, - легко согласилась она.

— Тебе же нельзя, перепады давления и все такое, и трясти может.

— Я с доктором советовалась, - усмехнулась она.
– В отличие от тебя. Он сказал, что до самых поздних сроков летать можно, если хорошо себя чувствуешь. А я себя чувствую прекрасно.

— Ну, если так… я только гигиенических пакетов запасу.

— Тьфу на тебя. Не бойся, все будет нормально. Я даже пока не чувствую ничего, да и дом там проведать хочу, там пыли, наверное, уже столько, что заходить страшно.

— С чего это? Мы же все закрыли, - удивился я.

— Не знаю. Вот и проверим.

Все, на этом спор закончен. Я уже научился понимать, до какой черты Бонита может дать задний ход, и где упрется в землю руками и ногами. В данный момент нечего даже слова и время на спор тратить, все равно бесполезно. Да и знаю я про это не очень много, так, с чужих слов больше. Мог бы и сам догадаться у доктора Мартинеса уточнить.